Как опускают женщину в тюрьме. Трансляция официального блога марии арбатовой в гайдпарке
Ежегодно в тюрьмы всего мира попадают сотни тысяч женщин. Их преступления разнообразны — от мошенничества до детоубийства. Но даже среди убийц сильно желание иметь свою половинку, с которой можно было бы почувствовать себя женщиной.
Природу не обманешь — «любви хочется даже на каторге, когда от голода и постоянных унижений кажется. что силы остались только для того, чтобы после отбоя закрыть глаза и погрузиться в тревожный сон», — писала в XVIII веке осужденная за убийство англичанка Элен Мэй. Спустя 300 лет женщины в тюрьмах и колониях по-прежнему хотят, чтобы в их жизни было место любви и заботе. Увы, но даже эти чувства в условиях неволи приобретают самые уродливые формы
Незавидная доля
На Руси заключение в острог считалось наказанием мягким и не соответствующим тяжести проступка. Кроме того, заключенных нужно было охранять и кормить. Поэтому лишение свободы было введено только в 1550 году Судебником Ивана Грозного. Срок заключения не оговаривался, подразумевая пожизненное лишение свободы. Другие виды наказания соответствовали духу времени: преступникам рубили голову, руки, вырывали ноздри, клеймили, пороли кнутом. Состоятельные люди могли откупиться — заплатить штраф в казну или потерпевшему.
На женщин действие судебников де-факто не распространялось За злодеяние, том числе и прелюбодеяние (измена мужу), женщин отправляли в монастырь. Впрочем, Русская Правда Ярослава Мудрого (XI век) не исключала казнь женщины, если она «без своего мужа или при мужи дитяти добудеть да погубить».
Слово царя на Руси было выше всяких законов. Иван III приказал «казнити, потопити в Москве реке нощью лихих баб, приходивших с зельем к великои княгине Софье».
При Алексее Михайловиче Романове женщин, убивших мужей, а также «совратителей к своей бусурманской вере» предписывалось сжигать на костре. Допускалось также ломать им шею, вешать и закапывать живьем. Даже если женщина ничего не совершила. а была лишь замужем за приговоренным к каторге, в Сибирь она отправлялась следом за супругом вместе с детьми.
В 1744 году императрица Елизавета Петровна, известная указом о приостановлении смертных казней, подписала указ о раздельном заключении женщин и мужчин. При ней же Сенат предписал «непотребных девок» отправлять на фабричную работу и в прядильные дома. Спустя 40 лет Екатерина II написала проект тюремного устава, предполагавшего «разобщение» мужчин и женщин, но внедрить не успела.
Положение женщин должно было измениться в 1887 году, когда была введена должность женской надзирательницы. Но кандидаток на такую должность было мало, и арестантки по-прежнему были во власти мужчин, которые нередко насиловали преступниц.
Уже в конце XIX века осужденные дамы делились на две категории: политические и уголовницы. Если на этапе в Сибирь политических не трогали, то насиловать уголовниц не считалось зазорным. Сопротивление было бессмысленно, ибо в отношении бунтарок законом допускалось рукоприкладство. Только в 1893 году для женщин были отменены телесные наказания.
Кроме надзирателей и конвоиров, арестанток насиловали и следовавшие в том же потоке каторжане. Потому большинство женщин старались выглядеть отвратительно: от них разило потом и мочой, руки и лицо были в ссадинах и грязи.
Отдаться, чтобы выжить
Никакие толстые стены и высокие заборы не могли убить в человеке влечение к противоположному полу. Известный русский юрист Михайл Гернет в своей книге «В тюрьме. Очерки тюремной психологии» писал: «Там же, где они (тюрьмы) находятся на одном дворе или на близком между собою расстоянии, тюремная администрация оказывается совершенно бессильною помешать любовному общению заключенных арестантов и арестанток: знакомства завязываются с поразительною быстротою посредством мимики, перекрикиванием, посредством переписки и даже личными встречами, которые удаются не так редко, несмотря на все тюремные засовы и запреты. Завязываются романы. В поисках за успехом у намеченного предмета «любви» прибегают к обычным в таких случаях средствам: комплиментам, маленьким подаркам в виде табаку, чаю, сахара и проч. Уверения в верности до гроба сменяются сценами ревности и острожною бранью»
Один из разделов его книги посвящен российской женской тюрьме начала XX века: «…женщины-трибады, исполняющие, при противоестественных отношениях с товарками по заключению, роль мужчин… эти женщины имеют все выходки мужчин и ходят, и причесываются, как мужчины, и курят, и носят рубашки-косоворотки, подпоясанные шнурком». Ухаживание начиналось с записок, с уверений в безумной любви и просьб никому не принадлежать. В записках она писала, что целует ее маленький ротик и глазки и хочет всю расцеловать».
Советская власть в отношении преступников не стала изобретать велосипеда, взяв методики царского режима, ужесточила их. Правда, каторга была переименована в исправительно-трудовой лагерь, но сути это не меняло. Наравне с мужчинами женщины работали на лесоповале, рыли каналы и строили здания. Соседство мужских и женских лагерей отчасти снимало проблему половой напряженности. Свидания были хоть и трудны, но вполне возможны. Кроме того, зечек охраняли тоже мужчины, часто требовавшие от них близости.
Для обитательниц сталинских лагерей секс был не просто плотским удовольствием, но и шансом на выживание. Оказавшись в лагере за неосторожное слово или глупый поступок, женщина поначалу терялась от обилия невзгод. Потом срабатывал инстинкт самосохранения, и арестантка готова была пойти на все, чтобы выжить. Так, чтобы избежать наряда на тяжелые работы, она зачастую была готова переспать с кем угодно: с начальником лагеря, с «кумом», да хоть с конвоиром. Такими же желанными мужчинами были и вольнонаемные — учетчики, начальники складов, бухгалтеры. Ибо наряд на работы, теплая одежда, да в конце концов лишняя буханка хлеба стоили того, чтобы потерпеть несколько минут соития.
Коблы, или «оно»
Получив огромные сроки, узницы ГУЛАГа не надеялись на благополучный исход. Они знали, что через 10 лет их юное тело от тяжелого труда и недоедания превратится в морщинистую развалину. Кроме того, от связи с мужчиной был шанс забеременеть. А беременность становилась билетом в другой мир. Таких осужденных отправляли в особые лагеря, где они почти не работали, зато получали повышенные нормы питания. То, что спустя месяц ребенка забирало государство, женщине было не важно. Она его рожала не для продолжения рода, а чтобы выжить. Дело дошло до того, что администрация лагерей строго-настрого запретила сотрудникам половые контакты с осужденными, а чудом оказавшийся в лагере мужчина рисковал быть разорванным зечками, охочими до беременности.
Соседство женских и мужских зон делало женские однополые связи нонсенсом. Но все-таки это явление уже тогда имело место. Одна из заключенных ГУЛАГа Елена Олицкая, отбывавшая срок в 1930-х, вспоминала свое прибытие на Колыму. «На первых порах нас ошеломили резко бросающиеся в глаза женщины — «оно». Противные, омерзительно наглые существа. В Магадане их было меньше. Их обычно высылали в глубинные лагпункты. Наглые лица, по-мужски остриженные волосы, накинутые на плечи телогрейки.. Они имели своих любовниц, своих содержанок среди заключенных. Парочками, обнявшись, ходили они по лагерю, бравируя своей любовью. Тюремное начальство, как и огромное большинство зеков, ненавидело «оно». Лагерницы боязливо сторонились их».
То, что Олицкая назвала «оно», в тюремной традиции имело другое название — коблы, или коблухи. Смоля папироской, они любили матернуть жизнь и затянуть частушку:
Ой. спасибо Сталину,
Сделал с меня барыню
Я корова я и бык.
Я и баба, и мужик.
Писатель Михаил Демин, осужденный по малолетке в 1942 году, в книге «Блатной» описал эту категорию осужденных.
«Коблы эти были суровы, напористы, агрессивны. Их боялось все население лагеря. Они хлестали водку, принимали наркотики, резались в карты. И безжалостно помыкали своими любовницами — безвольными и забитыми ковырялками.
Как правило, каждый из коблов имел нескольких таких любовниц — занимался ими по очереди и крепко держал в руках свой гарем Но были случаи, так сказать, моногамной любви, порою в женских бараках возникали диковинные альянсы, справлялись странные свадьбы. В бараке, куда я однажды забрел, разыгрывалась как раз такая свадьба. Все было как положено: кто-то пел, кто-то дробно выбивал цыганочку. И посреди всеобщего веселья — у накрытого стола — всхлипывала молоденькая лесбияночка.
Сидящий рядом с ней «жених», коротко стриженный, одетый в расписную косоворотку, посмотрел на меня угрюмо и с беспокойством… Он явно воспринимал меня как врага, как потенциального соперника! И все время, пока я находился здесь, я чувствовал на себе неотрывный, вязкий его взгляд».
Ковырялки
До 50-х годов XX века большинство зечек к ковырялкам — то есть пассивным лесбиянкам — относились с молчаливым презрением. Те, безусловно, знали об этом, но плюсы от связи с сильной партнершей были весомее. Как правило, это была физическая и моральная защита. В меньшей степени — более сытная и менее утомительная жизнь. Ради ковырялки брутальная коблуха могла пойти на многое: кинуться в драку, нагрубить надзирателю, достать курево и продукты. Чтобы не допустить переброски в другой лагерь, коблуха легко соглашалась на «мастырку» — разрезала кожу и сыпала туда марганцовку, вызывая язву. Некоторые, чтобы получить ожог желудка, глотали грифель от химического карандаша. Все это завершалось лазаретом, и этапирование в другую зону отменялось. Но для других членовредительство заканчивалась деревянным крестом на погосте.
Пожилые коблухи внешне ничем не отличались от мужчин. Такая же фигура, руки, черты лица. Разве что ростом пониже да отсутствие плеши на голове. Стрижки — и те были, как у мужчин, короткие — канадка или бобрик. Разговаривали они мужским голосом и были в авторитете.
В отличие от коблух, их возлюбленные-ковырялки редко были способны на сильные поступки. Зависимые от любовниц, они лишь исполняли их желания, даря нежные ласки. И если коблуха освобождалась раньше, то ковырялка редко хранила ей верность. Впрочем, были и исключения. Заключенная Тамара Богужинская, наследница дворянской фамилии, интеллигентная и проницательная, в сталинском лагере сожительствовала с мощной и сильной эстонкой Вандой Петерс. Уже будучи старухой, Богужинская призналась журналисту: «Я два раза была замужем. Но по-настоящему ребенка я хотела только от Ванды».
К началу 1970-х лесбийские связи в женских колониях были вполне обыденны. В повести Юлии Вознесенской «Ромашка белея» описан сексуальный ликбез, который прошла юная зечка Татьяна.
«В детской колонии старшие колонистки и обучили Татьяну всем премудростям «женской любви».
— Я поначалу, как все новички, «низом шла», потому потом смогла и с мужиками дело иметь, — объясняла нам Татьяна. — А многие и «снизу» — после мужика не хотят. «Попробуешь пальчика — не захочешь мальчика»».
Стоит отметить, что плотские удовольствия — не самое главное в женской любви на зоне. Лишившись свободы, особенно если срок длинный, многие дамы теряли и мужей. Редко кто был готов ждать женщину, которая освободится через несколько лет, да еще с надломленной психикой. Дети, взрослея в отсутствие матери, начинали стесняться ее. В итоге на свиданки к зечкам ездили только матери. А женская психика устроена так, что женщина всегда хочет любить и быть любимой. В лагере же, кроме такой же отверженной, как и она сама, никого нет. Вот они и сближаются.
— Ты видишь человека, с которым тебе приятнее разговаривать, чем с кем-либо из отряда. А одной реально тяжело. — рассказывала заключенная Можайской ИК-5 Юля.
— А здесь и поговорить, и поплакаться можно, да и быт совместный. Общие дела, покупки, переживания».
Такие теплые отношения в женской зоне получили название «половинки».
«Половинки»
За несколько десятилетий в женских колониях выработался особый ритуал завязывания отношений. Зечка, которой понравилась другая, начинает издалека. На тумбочке объекта воздыхания появляются подарки: открытки, шоколадки, игрушки. Иногда личность дарителя некоторое время остается неизвестной. Это делается для того, чтобы потенциальная партнерша не отринула сразу ухаживания При этом, по лагерным понятиям, если она взяла что-то в руки, а тем паче съела — значит, подарок принят. Тем самым дано добро на развитие отношений. Если же женщина не хочет «любви», то и не должна брать в руки подарки. Такие тоже есть, но у них, как правило, короткие сроки и большие шансы вернуться в прежнюю жизнь. Заставить кого либо «играть в любовь» в женской зоне невозможно. Это знают даже коблухи, поэтому они тоже дарят подарки.
Когда складывается пара, то, как и на воле, женщины «вьют семейное гнездышко». Они занавешивают соседние шконки простыней, создавая что-то вроде железнодорожного купе. Там и предаются интимной близости. Причем опытные арестантки могут быть обоюдчицами — поочередно играть роль как мужчины, так и женщины.
«Когда я приехала на зону, мне было 20 лет, девчонка еще, — вспоминала сиделица со стажем Марина. — Ночью я легла спать на второй ярус и слышу, как внизу что-то происходит. Я замерла, слушаю. А там — вздохи, ахи, и шконка трясется. Для меня это стало шоком. А потом ничего, привыкла».
Как говорят опытные «половинки», мужчины не могут так тонко чувствовать женщиму, как они сами. Любовь к партнерше еще сильнее, чем к мужчине. Тот, кто морально сильнее, берет на себя часть обязанностей «половинки». «Ну, вот пришлось мне там дежурить… за меня подежурят… — делилась воспоминаниями 24-летняя арестантка Елена. — Ночью мне дежурить — дежурит моя половина… На обед, на завтрак, на ужин дают овсяную кашу — я это есть не буду. Она сама это съест, зато я буду есть мясо, яйца, молоко, все она мне достанет… любыми путями… Стирка — вообще не знаешь, что это такое… Глажение… кровать убирать — тоже не знаешь… все абсолютно делает. Даже шьет за тебя. Норму за тебя дает».
Но когда «половинки» ссорятся, рядом лучше не стоять. Самое обидное ругательство — назвать партнершу ковырялкой. Хотя фактически так оно и есть, но… Еще хуже — ревность. Она у зечек такая, что даже взглянуть на другую для любовницы чревато побоями, а то и смертью.
В колонии на однополую любовь заключенные женщины смотрят сквозь пальцы. Другое дело — лагерная администрация. Согласно инструкциям, гомосексуальные отношения запрещены, но оперативники используют их себе на пользу. Если все нормально, сложившиеся пары не тревожат. Но если одна из «половинок» не выполняет трудовые нормы, а еще хуже — нарывается на нарушения, то подруг могут раскидать по разным отрядам. Сначала, правда, предупреждают. Не помогает — кто-то из любовниц едет в соседний барак. В зависимости от их дальнейшего поведения женщин могут вновь соединить. Но пока это неизвестно, у «половинок» начинаются истерики, крики, проклятия. Доходит до карцера. Так что интимные отношения — отличный рычаг для манипуляций.
Бывает, что женщине уже скоро освобождаться, а она делает двойную норму пошива. Все потому, что «кум» предупредил: «Не будешь работать — нормальной жизни твоей подруге не дадим». Иногда за ворота колонии «половинки» выходят только после отработанной смены.
Что самое удивительное, и на свободе женщины верны своим подругам. Пока одна досиживает, другая готовит семейное гнездышко — работает, обзаводится жильем, покупает вещи Даже детей, рожденных от мужчин, «половинки» воспитывают вместе.
Ответ по понятиям
Воровские понятия, по которым живет мужская зона, для женской мало применимы. Конечно, отдельные зечки пытаются продвигать воровскую субкультуру, но среди масс она не прижилась. Да же на стукачество, за которое в мужской зоне могут убить, здесь смотрят как на само собой разумеющееся. И все же в женской зоне есть место сексуальным наказаниям.
Чаще всего девчонок «опускают» на малолетке. Как и у парней, у девиц бушуют гормоны, они агрессивны и не замечают полутонов. «У нас в отряде была одна «опущенная», которая не имела права есть за общим столом. Она, когда только «заехала», проболталась. что занималась оральным сексом со своим парнем, — рассказывала авторитетная зечка Валентина. — От нее сразу все отсели, а ночью стащили со шконки и начали бить. Потом черенок от швабры засунули в одно место… Наутро с ней никто не разговаривал, чморили и плевали. Кашу ее кидали на пол и заставляли есть».
На девичьей малолетке могли «опустить» не только за оральный или анальный секс, но и за детоубийство Во взрослых зонах к любым видам секса относятся равнодушно, а вот убийц детей там тоже не жалуют.
Марика Прохорова сидела в колонии под Саратовом в середине 1990-х. Накануне в их зоне прошел слух, что им должны привезти женщину, забившую молотком пятилетнюю дочь. В ее ожидании зечки выстроились у барака и требовали от администрации отдать им ее на «разговор». Новенькую пришлось прятать в изолятор, а потом переводить в другой лагерь. Кстати, многие детоубийцы имеют на табличке надпись: «статья 105 УК «Убийство»» вместо реальной 106-й — «Убийство ребенка». Если это все же становится известно остальным зечкам, то детоубийцу могут и оставить в живых, а вот «опустить» шваброй или вантузом — легко.
Не избежала женская зона и такого явления, как проституция. Хорошенькая арестантка еще в СИЗО привлекает взгляды коблух, но насильно ее никто не имеет права пользовать. Сама же красотка, чувствуя определенный интерес, может извлечь из этого материальную выгоду. Секс за деньги в неволе практикуется редко, ибо деньги за колючкой вторичны. Зато чай, сигареты, вкусная еда — вполне подходят как плата за любовь. Вот только противостоять невзгодам в одиночку даже суперкрасотке в лагере будет невмоготу. Потому рано или поздно она тоже найдет свою «половинку» и будет «жить, как все».
Про ЭТО. В женской тюрьме.
В колонию на встречу с женой Сергей готовится к встрече в колонии с женой Галиной. Он уже закупил все, что нужно для 30-килограммовой передачи. Осталось приобрести каких-нибудь сладостей на время трехдневного свидания - ягод, фруктов, мороженого.На встречи в колонию Сергей ездит уже третий год. Еще через три года закончится и срок наказания. Приговор, который получила Галина, - девять лет лишения свободы. Столько же получил и ее первый муж, с которым они проходили по одному делу. На сегодня Галина отсидела шесть лет. Первый ее брак дал трещину еще до ареста. Через пару лет, когда супругов уже распределили по разным зонам, стало ясно, что им даже и писать друг другу не о чем.
Сергей - второй Галинин муж. Умудрились как-то познакомиться на этапе. Молодой мужчина получил тогда два года лишения свободы. Начали переписываться. Если письма идут из зоны в зону, это всегда проблематично. Но наладили связь через волю. После отсидки Сергей приехал к Галине на короткое свидание. Вскоре расписались. Муж старается всячески поддерживать жену, как морально, так и материально. «Когда наши близкие за решеткой чувствуют, что они нужны на свободе, то и время в неволе летит намного быстрее», - говорит он. В свою очередь, Галина почти в каждом письме к мужу пишет, какая она счастливая, ведь, наконец, поняла, что значит жить.
Для тех, кто далек от тюремных реалий, эта короткая история - якобы из сериала «Санта-Барбара». Однако каждый, кто сидел, скажет вам, что в тюрьмах случается и не такое. Хотя и редко.
На свидания с осужденными женщинами приезжают, как правило, их матери, реже - отцы. Более редко - супруги, тем более с детьми. Согласно опубликованной несколько лет назад статистике, показатель посещения родственниками заключенных женщин составляет максимум 7-8%, в то время как в мужских колониях он раз в 10 выше.
«Зачем им свидания, зачем?" «Если супруги чаще всего ждут мужей, то мужчины - намного менее терпеливы, - искренне говорит Сергей. - Чем дольше срок, тем значительно меньше шансов сохранить отношения». Он объясняет это тем, что мужчины долго без секса не могут, а потому, когда жена сидит за решеткой, чаще всего они заводят себе новых спутниц жизни.
Сергей убежден, что длительные тюремные свидания должны быть все же гораздо чаще, чем раз в полгода. Также он считает, что право на длительное свидание с близкими людьми должны иметь и так называемые холостяки.
Правозащитники ссылаются на опыт шведской пенитенциарной системы, где заключенные, независимо от того, в браке они или нет, могут каждую неделю встречаться в тюрьме со своими близкими. «Если говорить про наши длительные свидания до трех суток (один-два-три раза в год), - это абсолютно недостаточно. Здесь же возможность еженедельно встречаться со своими семьями. Прямо говоря, есть возможность какой-то физиологической разрядки, что тоже важно. Человек таким образом постоянно ощущает связь со своими родными. К тому же родственники не должны думать, как и за что собрать очередную посылку для сидельца. Здесь, в Швеции, где заключенные обеспечены буквально всем, такой проблемы просто нет». Подобное ограничение свиданий, а также вынужденный отказ от секса в фертильном возрасте ведет к нарушениям гормонального цикла, сказывается на психическом состоянии, создает в тюрьмах атмосферу значительного сексуального напряжения.
Лесбийской любовью охвачено больше половины сидящих женщин Согласно исследованиям психологов Московского научно-исследовательского центра психического здоровья, проводимым в учреждениях российской тюремной системы, женщина в тюрьме по причине отсутствия необходимых тактильных контактов с близкими и эмоциональных связей «ломается» еще гораздо быстрее, чем мужчина. Психика у женщин не выдерживает уже после 2-х лет принудительного отрыва от дома, родных, семьи, у мужчины же это происходит после 3-5-ти лет. Нередко в таких условиях вместо настоящего чувства женщина, нуждающаяся в нем, начинает искать некий суррогат чувства.
Как утверждают исследователи, вынужденной лесбийской любовью в России охвачено больше половины женщин в тюрьме. Подобная картина характерна для большинства женских исправительных учреждений, объясняет бывшая осужденная Мария, которая два года отсидела в колонии.
Мария: «Многие имеют такого рода связи. Особенно среди тех, кто повторно долго сидит. Те, кто имеет короткие сроки, могут только слегка попробовать подобную любовь. Некоторые обходятся и вообще без секса. Однако среди сидящих долгие сроки такие связи имеют больше половины. Все подобные отношения возникают абсолютно добровольно. Никого никто не насилует». Как рассказывает Мария, в женских тюрьмах распространены 2 вида подобного партнерства. Мария: «1 - это так называемые "половинки", они себя идентифицируют как женщины и, выглядят соответственно по-женски. 2-й вид связи - когда женщины выполняют уже мужскую и женскую роль. Первые из них похожи очень на мужчин. Я когда первый раз увидела подобную женщину в СИЗО, подумала, что ошибочно в камеру посадили какого-то парня. Таких женщин называют "коблы" либо "ковырялки". Лица у них в шрамах, волосы короткие, грубый голос. Не знаю, как получается так, что женщина изменяется полностью. "Коблы" оказывают знаки внимания некой девушке. У них это как на самом деле настоящая семейная пара. Так называемый мужчина будет оберегать свою любовницу, ревновать ее. Причем сцены ревности происходят конкретные, нередки драки-споры. После освобождения из тюрьмы "коблы" иногда делали все, чтоб обратно вернуться. Ведь там осталась так называемая жена. Настолько сильная любовь была. Если обе женщины на свободе, то очень часто они продолжают и на воле жить вместе. Иногда пара воспитывает ребенка одной из них совместно. Бывает, что даже рожденного в тюрьме».
«Откуда берутся дети?" По словам Марии, характерные для общества демографические проблемы ничуть не коснулись женских зон. Зечки рожают совсем нередко. Но откуда в колонии берутся дети, от кого? Как говорит Мария, женщины беременеют еще на свободе, как раз перед СИЗО. Некоторые становятся беременными еще в колонии после длительных свиданий с супругами. Бывают и другие варианты. Мария: «Сексуальные связи с мужчинами также у нас на зоне случались. Например, с вольнонаемными рабочими. Когда шла где-то стройка. Но, правда, подобные случаи чаще пресекались. В результате тех рабочих увольняли, женщины получали различные штрафные взыскания. Самый последний момент: когда при мне строилась поликлиника, то девушкам запрещалось даже близко подходить к тем рабочим, надевать короткие юбки и таким образом провоцировать мужчин. Насколько знаю от самих девушек, пытаются вступить в контакт на фабрике с так называемыми "химиками". Пытаются организовать звонок, чтобы встретиться в каких-то подсобных помещениях. Но в последнее время на фабрику набрали очень молодых и напуганных, которые от этих девушек буквально бегут. Раньше, как мне рассказывали зечки со стажем, в отдельной камере можно было встретиться с мужчиной-узником 50 "у.е.". Сейчас это практически невозможно - все под видеонаблюдением».
Вспоминая кормящих женщин в тюрьме, Мария говорит, что далеко не каждой из них знакомы материнские чувства. Девушка считает, что большая часть этих осужденных рожает ребенка по конъюнктурным причинам, ради различных привилегий. Это прогулки без ограничений на свежем воздухе, улучшенное питание - молочные продукты, больше свежей фруктов, овощей. Плюс регулярное медицинское обслуживание. Такое, правда, можно сказать о зоне. В СИЗО же беременным гораздо труднее - они живут, как все остальные.
Мария: «Кроме того, некоторые такие женщины, как матери младенцев, могут даже рассчитывать получить условно-досрочное. Они получают при освобождении определенную материальную помощь - деньги, игрушки, вещи. Сами же, когда из тюрьмы выходят, нередко просто берут и бросают своих детей... Чаще на вокзалах. Такое случается в первые часы после освобождения».
Как отмечают в своих исследованиях российские эксперты-психологи, очень редкие истории тюремного материнства имеют счастливый конец. Сама система в бывших советских республиках построена так, что для человека, который освободился из тюрьмы, нет никаких условий, чтобы найти себе хоть какое-либо место в жизни. Поэтому обычно бывшие осужденные женщины, у которых развиты материнские чувства и которые никому не собираются отдавать своего рожденного в тюрьме ребенка, с ностальгией вспоминают на свободе то время, проведенное вместе с малышом в колонии. Пусть это была несвобода, но в их маленькой семье было все необходимое для существования. Существуют в условиях российской пенитенциарной системы также дома для детей осужденных матерей. Рассчитаны они на малышей от нуля до трех лет. Насколько целесообразно удерживать детей с самого их рождения в тюремном «доме малютки», не лучше ли это делать в таком же учреждении на свободе, пока не выйдет из тюрьмы мать?
Знакомый журналист, побывавший в женской колонии несколько лет назад на Дне открытых дверей, отметил, что тюремный дом напоминает частный детский сад. Стены комнат разрисованы сказочными персонажами, в комнатах - деревянные детские кроватки. Есть музыкальный зал и помещения для игр, детский дворик с беседками, клумбы с цветами, площадка с качелями. Все проблемные дети, которые унаследовали от матери те или иные болезни, а таких большинство, - под пристальным вниманием невролога, педиатра, медсестры, воспитателей. Их состояние здоровья потихоньку восстанавливается. Тогда журналисту удалось пообщаться и с некоторыми мамами. Одна из них, осужденная Алла, в разговоре с коллегой очень переживала, как ей больно видеть своего ребенка за «колючкой». Алла забеременела в колонии во время свидания с мужем. Сначала тот очень ободрял ее, писал, приезжал. А потом исчез. Говорят, у него появилась новая пассия. Ни дня, говорила Алла, ее не покидали мысли, что жизнь дочери начинается с зоны. Женщина, однако, была уверена, что все же поставит дочь на ноги, даст ей и воспитание, и образование. Она надеялась, что такого опыта у нее в жизни больше не будет. Однако и скрывать его от дочери, говорила, она не станет. Интересно, как сложилась судьба этой мамы и ее дочери? И вместе ли они теперь?
Мария: «Разумеется, бывает по-разному. Есть случаи, когда женщины в колонии дрожат над своими детьми, а потом выходят и могут пропить все детские вещи. Ведь если мать с ребенком освобождают из колонии, то обеспечивают ребенка и коляской, и одеждой, и питанием на первые недели. Бывают такие матери, которые сразу пропивают это. Однако в основном, подчеркиваю это слово, матери очень любят своих детей. Ребенок очень стимулирует на то, чтобы стать ответственной за его судьбу, ведь другого хорошего, как этот малыш, у них нет».
Однако вернемся к исследованиям психологов Центра психического здоровья. По их выводам, после двух-трех лет заключения у многих женщин, в том числе и у женщин-матерей, в сознании происходят определенные метаморфозы. Вопреки здравому смыслу и врожденной жажде свободы, ощущение наказания исчезает, блекнет - и уже им кажется тюрьма домом, единственно приемлемым для их существования, из которого им страшно да и нет нужды выходить в этот мир, где никто тебя не ждет. Кто-то, осознавая это, примиряется и начинает внедряться в эту привычную уродливую среду, приспосабливается, лукавит, а кто-то впадает в безразличие, отчаяние, тоску, злость на все и всех...
2 Декабрь 2016
Любовь в тюрьме. Секрет старого каторжанина
... Но вот у него появилась цель – Санек влюбился.
В Калининградской тюрьме, как я уже рассказывал, все могли друг с дружкой общаться. Тюрьма представляет собой четырехугольный колодец, где все камеры выходят во внутренний двор. По ночам в тюрьме стоял такой дикий гул и крик, что представить себе трудно. Около 160 хат, за ночь каждая по крайней мере несколько раз выходит эфир. А иногда диалог может продолжаться до часу – больше вряд ли - долго не покричишь. Тем более пупкари хоть номинально, но бодрствовали (чтобы получить рапорт, надо было за ночь хорошенько им надоесть).
Санек по голосу вычислил старую подружку по тюремному общению, которая за время его последнего пребывания в тюрьме, успела освободиться и снова сесть. Поболтали, он закинул им пару раз чай, сигареты, сала. Потом та ушла – вероятно на этап – и на связь вышла Она.
Санек, услышав голос, был очарован. Начали переписываться. Я подозреваю, он за всю свою жизнь не исписал столько бумаги, как за этот период. За ночь 4 – 5 относительно небольших писем, затем весь день он писал - однажды исписал целую школьную тетрадку – вечером, как только налаживались дороги, отправлял этот опус и снова... Она тоже ответила взаимностью и писала не меньше.
Бабы частенько ради развлечения вступали в переписку, извлекая из этого для себя материальную выгоду – кавалеры ухаживали по полной программе, высылая им все, что было в наличии в хате. А по калининградским дорогам можно было и кабана при желании перегнать.
Часто практиковались «сексовки» – малявы эротического содержания, которые девки писали на заказ за чай, сигареты, конфеты. Я долго хранил несколько таких – как шедевры тюремной прозы. Где-то на этапах их потом отшманали. Было их у меня несколько десятков – тюремных маляв, сексовок, объяв, просьб помочь с курехой и т.п. – с массой невинных грамматических ошибок типа «как слышится, так и пишется», и написанных, к тому же, на таком колоритном языке, что Бабель просто выходной. До сих пор жалею, что не удалось сберечь. Помню дословно начало одной из таких сексовок:
«Ты задергиваеш чторы и падходиш ка мне. Растегиваеш пугавицы и гладиш мою грудь. Я стану и лезу рукой к тебе в штаны…» – ну и так дальше.
Однажды кто-то из парней закрутил роман, переписываясь с бабской камерой. Страстные письма, любовь, секс по переписке. Они трахали друг дружку на бумаге по три раза за ночь. На толчок подрочить пацан бегал, по крайней мере, каждую ночь. Но что в этом деле интересно, что свою возлюбленную он, конечно, не видит. По голосу же, вроде, как ничего определенного сказать было нельзя.
Через некоторое время девок начали на прогулку водить мимо нашей хаты. Рядом была локалка, т.е. металлическая решетчатая дверь, перед которой они останавливались пока конвойный открывает замки. В щелочку кормушки видно кусочек коридора.
Вот женские голоса, затем - «Милый, Толичек (уж не помню точно, как его звали), ты где?» Парень летит к кормушке – «я здесь!!!» Слышим, как бабы аж надрываются от хохота. Толик начинает материться. Все по очереди рвутся к щелке и падают тут же со смеху. Я тоже прикладываюсь – прямо перед дверьми стоит беззубая тетка лет не менее 60, и килограмм не менее 120, с наружностью поправившейся бабы-яги и ржет, что кобыла, приговаривая «где ж ты мой красивый, иди ко мне, давай поцелуемся» и изображая страстный поцелуй. Бедный Толян дня два ни с кем не разговаривал. А поводов для приколов было ему, наверное, до окончания сроку.
Так вот, про Санька. У него же все было не так. Все по настоящему. Первое время его тоже мучили сомнения...
С большинством пупкарей Санек был в хороших отношениях и частенько по ночам проводил время в беседах с кем-нибудь из них. Не положено им с зэками общаться, но, что поделаешь – ночи длинные, скучно... Тем более уж третий год, как Санек здесь парится, а кой-кого и из предыдущих ходок помнит – волей-неволей познакомишься.
Во время похода в баню перетирает с сержантом и договаривается на следующий раз, чтобы нас провели мимо женских хат – а они как раз в конце коридора, перед лестницей, что ведет в подвал. Идти можно несколькими путями – сначала по этажу и затем вниз, или сначала вниз, а затем по этажу - сержанту, в принципе, все равно.
Стукачи стучат не только на зэков, но и на ментов – поэтому те ведут себя осторожно и договориться с ними о чем-то не всегда просто. Но, с другой стороны, они тоже знают, кто куда ходит и как стучит.
И плюс – не все то, что запрещено, действительно запрещено. Что бы дать зэку некоторое чувство удовлетворения от того, что он якобы "обувает" ментов, на некоторые вещи смотрят сквозь пальцы. Это часть игры "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю...", целью которой является тонкое и незаметное управление массами. Что, в общем, удается.
Таким образом зэк, не имеющий ничего – ни прав, ни вещей, получает иллюзию обладания чем-то для него ценным - якобы кусочком свободы - небольшим чувством превосходства над ненавистными ему ментами. И ему уже есть, что терять. А значит им уже можно управлять, и так просто он теперь на амбразуру не полезет.
Так делается не только в тюрьме... Опыт и последствия движения тех, кому в 17-м году нечего было терять, кроме своих цепей, был учтен.
Санек, значит, тихонько договаривается. Вся неделя до следующей бани для него тянется дольше всего предыдущего срока. Она тоже ждет. Со всей хаты ему собирают модный прикид, он моется на дальняке еще до бани, мажется дезодорантами, бреется и перебривается... Попавший под горячую руку Воха едва спасается бегством в свой угол...
Идем. Сержант чуть дольше обычного возится с замком локалки. Несколько зэков прикрывают спереди, несколько сзади, закрыв обзор по коридору на случай непредвиденного появления кого-то из начальства.
Санек открывает кормушку и видит свою любимую. Я стою рядом и все тоже вижу. Девки с той стороны все выстроились в ряд и стоят открыв рты.
Она в нарядном легком халатике, прическа, губы накрашены - весь арсенал, который можно ухитриться иметь женщине в тюрьме. Вся взволнованная. Они что-то стараются сказать друг дружке – все невпопад... Там уже сержант давно открыл все замки и начинает подгонять. Страстный поцелуй в губы, рука в руке и надо идти... На обратном пути еще 30 секунд на встречу – и снова неделя ожиданий.
Санек почти перестал спать и есть. Если не пишет, то просто лежит на шконаре и смотрит вверх. Как-то во время ночного разговора сказал мне, что такого у него еще не было...
Она из пристойной обеспеченной семьи. Единственный ребенок. 28 лет. Попала за хранение наркотиков. Говорит, взяла на себя делюгу мужа, который к ней потом только раз пришел на свиданку и исчез. Родители наняли хороших адвокатов, заплатили, где надо – все должно было закончиться хорошо – около года в тюрьме, затем условно-досрочно. Как раз прошел суд, она уже практически знала точно, когда ей на свободу – месяца через три после Санька.
Предложила ему жить и ждать ее в ее же однокомнатной квартире в центре Калининграда. Начала дело о разводе. Санек в полнейшем шоке – жизнь начинала приобретать новую окраску. Вы не видели эти перемены – стены камеры больше не вмещали его. Он весь был где-то на небесах... Всю жизнь он был никому не нужен, не имея даже собственного угла...
Ее родители были в шоке, когда она им все рассказала. Еще не успели отделаться от одного, а тут уголовник, большую часть сознательной жизни проведший по тюрьмам. Но она им сказала, что это ее твердое решение и обсуждению оно не подлежит.
Он часто рассказывал мне обо всем этом, советовался... и не мог поверить своему счастью.
На день рождения, незадолго до того, как нас раскидали, я подарил ему свою дорогую кожаную куртку. Его поздравили по радио – на весь город – получилось организовать ему еще и такой сюрприз. Он слушал и не верил своим ушам – диджей так и прочитал: "пацаны хаты 105 поздравляют Санька с 35-летием и желают скорейшего освобождения".
Еще один паренек (не знаю, как описать – вы мне не поверите – 22 года, не по годам взвешенный и добрый, просто классный парень, о котором ни за что не скажешь, что он имеет в "послужном списке" труп с отрезанными ушами и еще несколько "шалостей" в общей сумме на 20 последующих лет сроку) – подарил практически новые модные туфли. Еще было несколько дорогих, даже не по тюремным меркам, подарков – и мы увидели на его глазах слезы... Те, кого он сдавал, полюбили его. Даже Воха подарил фирменный набор для бритья. Мне кажется, что-то в нем в тот момент переменилось.
Как сложилось дальше, не знаю. Меня перебросили в колхоз (так называют там большие хаты, в отличие от маленьких, где мы тогда находились – кубриков). Мы еще немного переписывались, затем я ушел на этапы. Думаю, что все у них сложилось хорошо. Может быть, если буду в Калининграде, зайду в гости. Там уже, наверное, и детишки подрастают.
Мне Санька было жалко - при внешней браваде он был глубоко несчастен и одинок, не понимая, зачем судьба награждает его такими поворотами. Но эта любовь...
Санек также поделился со мной своим секретом, который, как он говорил, помог ему выжить в тюрьмах и сохранить при этом не только здоровье, но и молодость. Основным его принципом было "ни к чему не привыкай".
Никогда не живи по распорядку - ешь, ложись спать, когда хочется или когда придется, но только не по графику, не привыкай к комфорту, людям - ни к чему. Если у тебя не будет привязаностей, не будет и страданий. Он никогда не читал книг по буддизму - он вообще ничего не читал, не верил ни во что, но, тем не менее, повторил основную буддийскую истину о возникновении страданий и пути избавления от них.
В этом я с ним согласен - и как врач, в том числе. Все советы современной медицины, психологии, диетологии рекомендуют четкий график жизни, упражнений, процедур и т.п., как основу всех своих методик. Это дает неплохой эффект в тактическом плане, но в стратегическом - это бомба, которая рано или поздно взрывается. И чем позже, тем хуже. Как только система нарушается - обстоятельствами, ленью - организм и эмоции, приспанные и детренированные четким размеренным темпом жизни, выходят из-под контроля с огромной разрушительной силой.
Но на сегодня это стало характерной чертой и жизни, и медицины - ущерб стратегическим интересам души в угоду сиюминутным тактическим интересам тела. Поэтому мой вам совет - поменьше слушайте советов, имейте поменьше правил и живите собственной жизнью. А в реальной жизни вообще нет графиков, принципов, правил и повторов - она неуловима.
Закон суров и не щадит никого: наказание несет любой преступник, будь то женщина или мужчина. Хотя, конечно, стоит отметить, что для слабого пола в Уголовном кодексе предусмотрены определенные послабления. Так, женщин не расстреливают, не приговаривают их к пожизненному заключению и очень редко присуждают им более двадцати лет лишения свободы (максимальный срок, который предусмотрен в Беларуси — 25 лет).
Преступления женщины совершают разные, но лично мне попадались в основном убийцы или торговки наркотиками. Более того, судя по рассказам зеков, приезжавших с этапов, им тоже в основном встречались среди заключенных эти две категории представительниц слабого пола.
Каждому свое
Вообще, как я понял, чтобы женщине в Беларуси попасть в зону, она должна совершить тяжелое преступление, в остальных же случаях судьи стараются ограничиться "химией" (исправительным учреждением открытого типа) либо колонией-поселением (нечто среднее между зоной и "химией"). Поэтому в лагерях, в основном, сидят убийцы, наркоторговки, разбойницы и рецидивистки.
Причем среди убийц большинство — это те, кто лишил жизни любовников или мужей из ревности, измены или из-за побоев.
Помню, мне рассказывали про женщину, которая, чтобы отомстить бывшему возлюбленному, спалила его дом, пока тот был в командировке. А вместе с домом — и всех его родственников: мать, брата, жену брата вместе с новорожденным ребенком. Она просто приехала к дому с канистрой керосина, подперла дверь, облила горючим стены и подожгла. Говорили, что этой женщине дали один из максимальных сроков в Беларуси — более двадцати лет, но, даже услышав приговор, она кричала бывшему любовнику, что выйдет и отомстит ему. Срок ее не смутил, но вот услышав сумму иска, женщина упала в обморок.
Хватало среди зечек и женщин, отрезавших своим благоверным мужские достоинства за то, что те использовали их на стороне.
И очень много было тех, кто убил своих мужей и сожителей из-за постоянных побоев. Причем истории этих преступлений будто написаны по одним лекалам: муж или любовник бил-бил, бил-бил, бил-бил… Женщина терпела-терпела, иногда пробовала обращаться в милицию, но в этой сфере наше законодательство очень плохо разработано, и хорошо, если мужчину сажали на "сутки", после которых он зачастую начинал бить супругу еще сильнее. А женщины у нас народ стойкий и обычно терпят до последнего, но потом, бывает, не выдерживают и убивают своих истязателей.
Вообще, я считаю, что государство должно ужесточить меры наказания за "бытовое" насилие и серьезнее контролировать ситуацию, поскольку отношения в семьях, где мужчина бьет женщину, со временем перерастают в своеобразную гонку: кто быстрее убьет своего партнера! По этапам ездило не только очень много женщин, убивших своих мужей за рукоприкладство, но и мужчин, до смерти забивших своих жен.
Но есть категория убийств, распространенных среди женщин, которых я практически не встречал в мужских зонах. Это убийства своих малолетних детей. Конечно, мужики тоже лишали жизни своих отпрысков, но они убивали в основном уже взрослых детей во время совместных попоек или когда те забирали пенсию у стариков.
У женщин же наоборот: они преимущественно лишали жизни новорожденных и маленьких детей, которых либо выкидывали, либо душили. Чаще всего это делали молодые матери-одиночки, случайно забеременевшие, упустившие время для аборта и абсолютно не знающие, что предпринять дальше. В женских зонах их презирали и "опускали", делая "ковырялками" (сродни "опущенным" в мужских лагерях — самой низшей касте, из названия понятен род их основных занятий).
Как мне рассказывали зеки, торговля наркотиками у цыган была поставлена своеобразно: зелье в семьях обычно продавали женщины и дети. И даже если продажей занимались мужчины, вину на себя старались взять жены, многие из которых отправлялись в тюрьму, как на работу.
"Ковырялки" и не только
В женских зонах, как и в мужских, есть строгое разделение на касты. Как мне рассказывали зеки, это "воровайки" или "блатнячки", "коблы", "помойницы" и "ковырялки".
По рассказам тех же зеков, в женских камерах СИЗО и зонах гораздо больше жестокости и беспредела, чем у мужчин. Возможно, это связано с большей эмоциональностью женщин, которая таким истеричным образом вырывается наружу, но и унижения, и сексуальные домогательства, например, к "ковырялкам" у дам гораздо более жестокие и изощренные.
Сами зечки в разговорах не скрывают, что у них распространены лесбийские отношения. Иногда "коблы" (активные лесбиянки, практически мужики в юбках) заводят себе целые гаремы из "ковырялок", которых потом ревнуют и из-за которых выясняют отношения. Женщинам нужны любовь, чувства и эмоции, нехватку которых таким извращенным образом они пытаются компенсировать.
Насколько я знаю, переход из низших каст в высшие у женщин так же невозможен, как и у мужчин.
Любовь и дети
Женщинам в тюрьмах очень не хватает мужского тепла, поэтому, например, когда зечке приходит посылка, охранники режут колбасы, огурцы, морковь небольшими кусками. Женщины же составляют их обратно, складывая в пакеты.
Бывало, летом в СИЗО мужики, приезжая из ИВС, куда их возили на допрос к следователю, рассказывали, как милиционеры, чтобы не было так душно в камерах, открывали "кормушки" (небольшие окошки в дверях, куда подают пищу). И, если напротив сидели женщины, то они с радостью демонстрировали то, за что в стриптиз-клубах отдают большие деньги. Взамен они хотели увидеть лишь одно, что зеки охотно им показывали.
На Володарке огромное количество женских "маляв" (записок), которыми обменивались зеки по "дороге" (межкамерная связь) были любовными. Мужчины находили себе "подруг" в женских камерах и между ними завязывались бурные романы по переписке.
Одна зечка могла флиртовать с огромным количеством мужиков. В письмах все они были молодыми и прекрасными гуриями, но чаще всего подобными переписками занимались прошедшие не один срок, старые, прожженные и повидавшие жизнь тетки. Хотя и мужики, в основном, были им под стать.
Кроме планов на светлое будущее, дамы слали в письмах свои эротические фантазии, которые зеки берегли и читали за шторкой в специально отведенном для этого месте.
Многие женщины в зоне всеми силами старались забеременеть, поскольку дети — это наиболее надежный способ попасть под амнистию и уйти на условно-досрочное освобождение. Про соблазнения охранников сказано и написано много. Но вот о том, как зеки, начитавшись женских откровений, запаивали в пакетики и отправляли своим "возлюбленным" то, что получалось после чтения, а те использовали эти пакеты в попытках "залететь", знают немногие.
Судьба у детей, которых родили лишь для того, чтобы поскорее освободиться, в большинстве случаев незавидна. Конечно, были женщины, у которых материнский инстинкт побеждал. Но хватало и тех, которые, освободившись, оставляли детей на вокзалах, около приютов или просто бросали, где придется, ведь многие до посадки были алкоголичками, а от этой слабости тюрьма редко избавляет.
Мужские и женские зоны по режиму содержания практически похожи: говорят, у женщин, так же, как и у мужиков, даже нет горячей воды в кранах. И, естественно, такая "школа жизни" оставляет в душе глубокие шрамы. Но, глядя на зечек, досиживающих срок после колонии на женской "химии" (она была относительно недалеко), я видел, что все они хотят быть привлекательными и стараются снова стать женщинами. И несмотря на все старания пенитенциарной системы и на то, что теряли они в зонах гораздо больше, чем мужчины, у некоторых это получалось. Хотя стеснялись всего уже гораздо меньше.
В колонии-поселении №12 в Чашкане в Оренбургской области царят особые порядки, больше похожие на то, как в школьных учебниках описывается рабство в Древнем мире. В КП живут мужчины и женщины, так вот последних, как рабынь или как скот, подкладывают под мужчин. Стоимость такого «свидания» для мужчин – 450 рублей. Текст: Карина МеркурьеваСветлана, отсидевшая в колонии в Чашкане, сама пришла в «Русь Сидящую» и рассказала о КП-12, где она отбывала наказание в течение нескольких месяцев. Говорит, что не может просто жить и молчать после увиденного. Светлана попросила не называть ее фамилию, потому что сейчас на воле это может ей повредить.
«Команда, которая прозвучала за дверью автозака, ввергла меня в шоковое состояние. Что? « На корточки?»… Как? Не может такого быть! (Так на этапе обращаются с мужчинами-заключенными, но с женщинами никогда. – Прим. ред.)
Но дороги назад нет. Выбора тоже нет. Три поворота ключа, и грязно-серая клетка открыта для выполнения команды. Неужели это происходит со мной? Однако, истинный ужас от происходящего меня ожидал буквально через двадцать шагов – процедура приема на колонию-поселение.
Вместе со мной для дальнейшего отбывания наказания прибыли четверо мужчин. Встречали нас три сотрудника администрации, так сказать, высший эшелон: заместители начальника по воспитательной работе, безопасности и трудовой адаптации. Поверить в то, что сидящие перед нами сотрудники таковыми на самом деле являются, было сложно по многим причинам. Нецензурная брань, логика рассуждений, больше соответствующая лицам, находящимся по мою сторону решетки: «Ну и чё, кто будете?»
Я мысленно стала перебирать возможные варианты ответа. Мои спутники были более расторопны: «Я – мужик, красный…», – один за другим отвечали они (не уголовник, сотрудничает с администрацией. – Прим. ред.). После такого своеобразного знакомства заместитель начальника по безопасности рассказал о правилах внутреннего распорядка в КП. Ну, например, в случае побега, а так же угроз администрации, будь то явные, демонстративные, или «нам покажется», осужденный будет «опущен» (например, облит мочой, или унижен каким-то другим способом. – Прим. ред.). Со всеми вытекающими последствиями для дальнейшей жизни в учреждении. Для этого существуют специально обученные люди.
Я не верила в происходящее, такого просто не должно быть. Пиком ужаса стал порядок разъяснения получения благодарностей за хорошее поведение и добросовестное отношение к труду, которые необходимы каждому осужденному для решения вопроса по условно-досрочному освобождению. Как оказалось, один из видов поощрения в данном подразделении ФСИН России – свидания осужденных, причем самые дешевые в регионе – 450 рублей в сутки за комнату для свиданий. Каждый осужденный знает, как предоставляется свидание, это предусмотрено законом и не является видом поощрения.
«О чем это они?» – до меня дошло только после реакции моих спутников. До этого поведение мужчин в предвкушении женской плоти я видела только в кино.
Мне оставалось лишь наблюдать за этим воочию и продолжать цепенеть от ужаса – администрация колонии разрешает «свидания» заключенных мужчин с женщинами, что строго запрещено законом (ст. 80 УИК РФ. – Прим. ред.). Выбор за мужчинами.
А потом вечером в женский отряд просто приходит завхоз, указывает пальцем: «Ты, ты и ты – собирайтесь». Но и сами женщины не отказываются – они живут в таких жутких условиях, что готовы на «свидание» ради пары пачек сигарет, горячего чая с конфетами, шоколада и еще каких-нибудь «презентов», да и природа берет свое. При мне никто не отказывался.
Если женщина после «свидания» оказалась беременна, ее отправляют на 90 суток в ШИЗО, чтобы была формальная причина для перережима (перевод на более строгий режим отбывания наказания. – Прим. ред.). Раз в 15 суток (максимальный срок, на который можно отправить в ШИЗО. – Прим. ред.) будущая мать пишет на себя объяснительную по выдуманным нарушениям, а когда их накопится достаточно, ее отправляют в суд за «злостное нарушение режима». И дальше из колонии-поселения в колонию общего режима. Так «хозяин» КП-12 наказывает женщин, которые оказались беременными.
Условия отбывания наказания в КП-12 просто идеальные: просторные помещения, хороший ремонт. Но все это, как оказалось, неважно по сравнению со сложившимися здесь порядками. 12–14-часовой рабочий день не пугали. Здесь это было спасением от противоправных действий со стороны администрации. Особенно повезло тем, кто работал на швейном производстве. Подъем, зарядка, завтрак и на работу до 9 вечера. Пришли, поели и спать. Зимний период для всех был отдыхом от рабского в полном смысле этого слова труда на бахчевых полях. Полный световой день на 40-градусной жаре, одноразовое питание. Обмороки, ожоги – не считаются. Просьба о помощи заканчивается ночью в ШИЗО. Выращивание арбузов в КП-12 – основной вид работ, все остальное просто отдых.
В ШИЗО можно попасть по любому малозначащему поводу. Я, например, провела ночь в штрафном изоляторе за написание надзорной жалобы. При этом, при помещении в ШИЗО ни тебе медицинского обследования, ни дисциплинарной комиссии. Достаточно просто решения сотрудника администрации.
Температура воздуха в изоляторе зимой не поднимается выше 10 градусов. Постельных принадлежностей не дают. Мне пришлось всю ночь стоять возле трубы отопления. От холода я даже не заметила, как сожгла ладони до волдырей. Единственным утешением является то обстоятельство, что нахождение в штрафном изоляторе не заносится в материалы личного дела осужденного.
Штрафной изолятор никогда не пустует. Не все выдерживают такой режим отбывания наказания. Некоторые умышленно идут на перережим. Для этого достаточно отказаться от работ. 90 суток в ШИЗО легче перенести, нежели рабское положение».
Елена Козырская также отбывала наказание в КП-12. Женщина попала туда в декабре. В исправительном учреждении Оренбургской области женщина собралась на перережим, хотя по всех предыдущих колониях вела себя образцово. В одной она работала библиотекарем, во второй – счетчиком швейного производства.
«Если есть у людей слово ад, то я побывала там. Здесь обращались с осужденными, как с быдлом. Меня направили на сутки в ШИЗО, например, просто за то, что я озвучила на общем собрании федеральный закон «О государственной защите потерпевших». Комиссии не было, рапорт составлен не был, освидетельствования медиков тоже не было», – говорит Елена.
По словам женщины, в КП-12 часто проводились обыски при проходе с одного контрольно-пропускного пункта на другой. «Нас выборочно могли загнать в комнату, где проходили краткие свидания в дневное время суток. В комнате горит свет, на окнах штор нет. И нас, женщин, раздевают догола, а напротив – мужская курилка».
«Свидания» между осужденными противоположного пола в КП-12 – обычное дело. «Нужно просто договариваться с администрацией, с начальником отряда, с оперативным отделом и с начальником отдела безопасности», – поясняет Елена. Для того, чтобы тебе предоставили возможность такого «свидания», нужно иметь при себе деньги - 450 рублей (это плата именно за предоставление комнаты для свиданий). “В 5 часов утра женщину и того, с кем она провела ночь, выпроваживают из комнаты длительных свиданий на работу», – рассказывает Елена. Из 50 осужденных женщин каждая третья соглашалась на такие «свидания». В основном это женщины от 23 до 40 лет. Елена рассказывает, что при ней ни разу ни одна из женщин не отказалась провести ночь с мужчиной-заключенным, так как происходит все это по любви и по обоюдному желанию. Женщина, однако, добавляет, что ни разу не видела, чтобы эти отношения продолжались на воле. Вспомнить случаи, когда замужняя женщина ходила на такие «свидания», бывшая осужденная тоже не смогла.
«Нам сразу, при знакомстве с администрацией сказали: можете с мальчиками встречаться, дружить, только не беременейте, – добавляет бывшая осужденная. – Беременную женщину закрывают в ШИЗО и вкатывают пару-тройку нарушений. Причем она пишет беспрестанно объяснительные, но в итоге все равно идет на перережим. При мне таких четырех женщин так отправили, только одной удалось по УДО выйти».
По словам Елены, за определенную плату осуществляются не только свидания между осужденными, но и встречи с родственниками. 400-600 рублей стоят сутки, хотя по сути свидания в исправительном учреждении должны предоставляться бесплатно. Елена также рассказала, что в комнате длительных свиданий жил один осужденный: то есть, имея возможность платить 600 рублей в день, заключенный содержался совсем в других условиях, нежели остальные.
«Русь Сидящая» обратилась за комментариями к начальнику КП-12 подполковнику внутренней службы Сакелу Мещерову. Услышав, что звонят из Москвы, мужчина несколько смутился. Было слышно, как голос начальника исправительного учреждения сразу изменился, и он начал подбирать нужные слова: «Из Москвы? Э-э-э… А что вы хотите? Все, что вы говорите – это, конечно, ложь. Порядки в колонии действуют точно такие же, как и везде. У нас все происходит согласно законодательству РФ», – уверил начальник колонии-поселения.
Что все бабы суки, я впервые осознала в позапрошлый четверг, в 11 утра, в «Шоколаднице» благодаря шоколаднице ‒ так на зонах зовут осужденных по 159-й («мошенничество») и 158-й («кража») статьям Уголовного кодекса. Так называли отсидевшую четыре года Александру Белоус, бывшую совладелицу турфирмы.
Мы встретились, потому что в начале октября мне пришло письмо от женщины, которая спала с надзирателем, чтобы тот разрешил ей кормить новорожденного ребенка. Имя и колонию, где все это происходило, эта женщина назвать не захотела, так что я была готова забыть про письмо. Но буквально через неделю на YouTube появился ролик , в котором замначальника Амурской женской колонии избивал заключенных. При этом «Яндекс» на запрос «насилие в женских тюрьмах» упорно выдавал четыре страницы ссылок на одну из серий «Эммануэль» и на отчет о насилии в американских тюрьмах, как будто в российских ничего не происходит. Тема насилия оказалась табуированной не только в среде виртуальной, но и в реальной. Главные работающие в этой области правозащитники - заместитель директора Центра содействия реформе уголовного правосудия Людмила Альперн, руководитель проекта Международной организации по реформе тюрем Алла Покрас и глава Общественной наблюдательной комиссии Москвы по правам заключенных Валерий Борщев - хором сказали мне, что о случаях насилия над женщинами-заключенными им ничего не известно. С Людмилой Альперн мы проговорили 38 минут, и из всего разговора мне особенно запомнилось слово «байки». Так что я решила найти женщин, которые под своими именами были бы готовы рассказать о случаях насилия в тюрьмах. Пока искала, обнаружила, что женщины без мужчин не умеют толком выстраивать друг с другом отношения.
Швабры
«Я проснулась ночью от какого-то шебуршания в камере. Отреагировала не на звук, потому что с детства сплю в берушах, а на движение. Слезла с койки и поняла, что вся камера - шесть человек - столпилась вокруг одной из девочек. Они насиловали ее шваброй. Потом я узнала, что эта история повторялась несколько месяцев практически каждую ночь. Они насиловали ее, потом избивали и загоняли под шконку. Ну я что, я пошла к надзирателям. Те вызвали девочку на допрос, где она сказала, что получила свои многочисленные синяки, упав с кровати, ‒ рассказывает Александра Белоус историю 2008 года, произошедшую в самой образцовой тюрьме страны - московском женском СИЗО №6. - Я даже не могла пожаловаться в прокуратуру, жалобу бы просто не выпустили». ‒ «А позвонить друзьям на волю ты не могла?» ‒ «Окстись, откуда?» Дальше выяснилось, что в женских тюрьмах нет мобильников, что удивительно, поскольку в мужских СИЗО и колониях телефоны, пусть и запрещенные, есть во всех камерах и бараках. (Возможно, именно с этим отчасти связан тот факт, что правозащитники так мало знают о случаях насилия над женщинами. Другая причина, возможно, кроется в том, что эти случаи трудно доказуемы, стало быть, не приведут к конкретным санкциям. Зато попытка устроить скандал может привести к конфликту с ФСИН и, значит, к потере возможности ходить в колонии и помогать тем, кого можно спасти.) Почему нет мобильников? Потому что женщины постоянно друг на друга стучат, считает Александра: «У нас в дни приема оперативников по вторникам и четвергам полкамеры в очередь выстраивалось».
Представить себе такую ситуацию в системе жесткой мужской тюремной иерархии практически невозможно. Там есть целых три определения для тех, кто сотрудничает с администрацией: «козлы» - работники хозотрядов, «суки» - те, кто стучит, и «блядины» - те, кто сдал своих подельников операм и, скорее всего, будет сурово наказан сокамерниками. И хотя так называемые черные воровские зоны ушли в прошлое вместе с «лихими девяностыми», жизнь по понятиям в какой-то мере сохранилась. Например, во всех зонах и СИЗО, помимо начальника тюрьмы, есть так называемые положенцы, которых назначают представители криминального мира (нередко с согласия администрации), в каждой камере есть смотрящий - в большинстве случаев также представитель криминального мира. Низшей кастой в мужских тюрьмах («опущенными») считаются гомосексуалисты и педофилы; в большинстве СИЗО для них есть отдельные камеры. Живут камеры на так называемый «общак», на который скидываются все сидящие. Считается правильным отдать на общак часть от передачки. Высшей мерой наказания в бытовой драке между сокамерниками считается удар миской по лицу.
В женских тюрьмах все оказалось иначе. В камерах СИЗО всем заправляют старшие - заключенные, назначенные администрацией. На зонах наибольшее влияние имеют активные лесбиянки, их называют «коблами». «Опущенными» во взрослых камерах считаются детоубийцы, на малолетке - девочки, занимавшиеся прежде оральным или анальным сексом, если об этом становится известно. Для опущенных нет отдельных камер; как правило, их сажают к осужденным за экономические правонарушения и распространение наркотиков. Считается, что в отличие от совершивших более тяжкие преступления эта категория заключенных более уравновешенная. Но даже здесь такая ситуация может спровоцировать насилие. Драки вспыхивают очень часто и, как правило, по мелочам, причем они бывают куда более жестокими, чем у мужчин, - с применением ногтей, зубов и прочих атрибутов женской красоты. Общака нет. Передачи у женщин случаются реже еще и потому, что их браки чаще распадаются, чем у мужчин; точной статистики нет, но об этом говорят все бывшие заключенные. По мнению исполнительного директора организации «За права человека» Льва Пономарева, в мужских тюрьмах насилие обычно исходит от надзирателей. В женских же тюрьмах, судя по описанным ниже историям, насилие чаще идет от сокамерниц ‒ с молчаливого согласия администрации тюрем. Веский, согласитесь, аргумент в пользу антифеминисток.
Пономарев не смог вспомнить ни одного обращения женщин в связи с насилием. Но в отличие от коллег-правозащитников хотя бы признал возможность существования такой проблемы. «Возможно, информации из мужских тюрем просачивается больше, потому что там лучше организовано сообщество и, соответственно, сопротивление системе, ‒ считает Пономарев. ‒ Женщины, видимо, так сильно увлекаются выяснением отношений между собой, что оказываются совершенно несплоченными перед общей бедой. Но это уже психология».
Психо
«Матросская тишина». 1974 год. Из окон мужского корпуса видна часть окна корпуса женского. Там в камере выбирают заключенную, раздвигают ей ноги и поднимают на руках так, чтобы было видно столпившимся у окон напротив мужчинам-заключенным. Спустя несколько минут по протянутой между окнами веревке из мужского корпуса в женский передают пакетики со спермой. Беременных тогда выпускали по амнистии, так что женщины стремились забеременеть любыми путями.
Эту историю декану факультета социальной психологии Московского городского психолого-педагогического университета Михаилу Кондратьеву пересказывали несколько заключенных во время его многочисленных исследований взаимоотношений в группах. «Насилие в тюрьмах было всегда, это раз и навсегда доказал Стэнфордский эксперимент , это подтверждают мои собственные исследования: в тюрьмах всегда есть касты чушек и опущенных - тех, кто будет подвергаться насилию», ‒ говорит Кондратьев.
Исследований, в которых бы сравнивалось поведение мужчин и женщин за решеткой, проводилось крайне мало. «Известно, что женщины звереют больше, чем мужчины», ‒ уверен заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья Российской академии медицинских наук Сергей Ениколопов. Он приводит данные американского исследования, по которым получается, что 6 процентов женщин агрессивнее самых агрессивных мужчин. «Пять лет назад я проводил исследование учеников лучшей школы одного небольшого города и с удивлением обнаружил, что конфликты девочек более затяжные, они дрались жестче и были менее управляемы, ‒ вспоминает Ениколопов. - Помню, я выступаю с докладом о результатах исследований на каком-то официальном собрании, рядом мэр города, директор школы, аккуратно привожу наши данные по агрессии, чтобы никого не обидеть. И вдруг встает директор этой школы и так радостно говорит: наконец-то мы можем говорить об этом вслух, ведь девочки, и по нашим наблюдениям, чаще дерутся, чем мальчики!»
Что касается тюрем, то надо понимать, что у женщин нет механизмов выстраивания социальных отношений в отличие от мужчин, считает Ениколопов. Ведь те сызмальства знают, что такое армия. А женская эмансипация, полностью вовлекшая их в социальную жизнь, произошла минимум после революции 1917 года. За эти сто лет они просто не научились еще распределять роли.
«Представьте себе, кто в условном женском коллективе самый главный? Если взять школы, то, как правило, это девочки, пользующиеся наибольшей популярностью у мальчиков. А теперь уберите мальчиков, и все ориентиры окончательно сотрутся, ‒ говорит психотерапевт, сотрудник Института системного консультирования Екатерина Игнатова. - В такой ситуации, конечно, появляются женщины, которые играют роли мужчин и при этом, понятно, занимают важные места в иерархии. Но полностью скопировать поведение мужчины для женщины крайне трудно, они не чувствуют грани этого образа. Так что женщины преувеличивают и агрессию, и жестокость, и конкуренцию. А если помножить все это на то, что у большинства женщин нет запрета на выражение чувств, в замкнутом женском коллективе мы увидим массу конфликтов по мелочам».
Несмотря на табу, четыре бывшие заключенные согласились рассказать о случаях насилия, которое происходило с ними или на их глазах. Две рассказчицы принадлежат к так называемым «опущенным», очень боятся вернуться в тюрьму снова и согласились рассказать свои истории под диктофон только бывшей заключенной Светлане Тарасовой. Эти истории мы публикуем в форме диалога.
