Оформление дневника ждущей девушки парня из армии. Отрывок из дневника девушки, которую немцы использовали как бесплатную рабочую силу

В «Редакции Елены Шубиной» был издан единственный сохранившийся дневник девушки-остарбайтера из СССР. Юная курянка Александра Михалева была угнана немцами на работы в 1942 году, где пробыла до конца войны и все это время записывала то, что с ней происходило.

1942 год

5 июня

В 6 часов тронулся поезд с Курского вокзала. В нем были русские молодые люди, отправляющиеся в Германию работать. Едем в товарном вагоне, 43 девочки. Со многими познакомились. Наши лучшие попутчики. Вера - умная, рассудительная, хорошая во всех отношениях девочка, Зина. Спим все вповалку на соломе.

7 июня

В 10 часов прибыли в Минск, получили супу и, поев, легли спать. Для каждого выгона выделен немецкий солдат - бригадир. Интересно, как белорусы смотрели на нас, выглядывавших из вагонов. Было воскресенье. Жители стояли все разодетые в праздничные костюмы. Многие пожилые женщины плакали, глядя на нас.

8 июня

Всю ночь ехали и рано утром были уже в Польше.

На польских станциях работают польские евреи. Молодые юноши и девушки, отмеченные желтыми звездами спереди и сзади.

Русские пленные работают повсюду, и мы едем все дальше и дальше от родины. Вот уже 3-й день. Получили всего около 1 кг хлеба, 1 раз пили чай.

Сейчас 10 часов утра, поезд стоит в Барановичах. Здесь поели, на сей раз хорошего супу. Едем полями, лесами подряд много часов. Наконец в половине 5-го приехали в польский город Волковысск - хороший, небольшой городок, сильно разрушенный немецкими бомбами.

От долгой езды у моей [двоюродной сестры] Гали пошла из носа кровь, она плакала.

9 июня

В 5 часов утра прибыли в Белосток. Здесь мы прошли медицинскую комиссию. Предварительно перед ней просмотрели наши головы, промазали их какой-то мазью и потом искупали. Затем дали поесть супу и, усадив снова в товарные вагоны, только без соломы, повезли дальше. Ночью в вагоне было особенно тесно. Без соломы оказалось очень плохо спать.

Проснулась на рассвете, поезд подъезжал к столице Польши - Варшаве. Огромный город, разделенный рекой на западную и восточную части. Много фабрик и заводов. Промышленные районы сильно разрушены бомбежками.

11 июня

Подъезжаем к границе Германии. Мелькают городишки и деревни. Поля аккуратно размечены, чисто обработаны.

В 5 часов вечера прибыли в германский город Галле. Долго стояли на вокзале. Потом по улицам города нас повели в баню. Шли мы длинной колонной по три человека в ряд. Много среди нас было деревенских - плохо, потрепанно, неуклюже одетых. По улицам проходили шикарно одетые немки с причудливыми прическами и гордо, высоко держали свои красивые заплоенные головы.

Улицы асфальтированные, сплошь заставленные большими кирпичными зданиями. Все серые и мрачные, хмурые и строгие, как и сами жители. Ни громкого смеха, ни дружелюбной улыбки здесь не встретилось. Вообще население смотрит на нас как на обузу - наверное, наговорило радио, что мы приехали к ним добровольно - спасаться от голода.

В действительности добровольно из нашей области отправился целиком только 1-й эшелон. Остальные - а наш эшелон по счету был 5-й - отправлены были насильно, по повесткам.

После бани мы долго шли по улицам города с чемоданами, деревенские с мешками и наконец пришли в захолустный район, в построенные для нас деревянные, правда чистые, домики с нарами для спанья. Очень хотелось есть. Ели мы, еще когда были в дороге, в 12 часов дня пили кофе с хлебом и после этого ничего больше не получили, легли спать голодными.

12 июня

Разбудили рано. Бока болели - твердо было спать на дощатых нарах. Построив всех, вручили каждой тройке по батону. Было очень холодно, пасмурно. Небо холодное, серое, неприветливое. Мы стоим во дворе и уминаем хлеб.

Вскоре нас ведут на комиссию - уже 3-ю по счету. Комиссия не строгая, долго не останавливаются - быстро откидывают в сторону как пригодных. Возвратились в бараки. Ужасно хочется есть.

Замерзшие и промокшие, мы не сразу вошли в бараки, потому что пришли шефы - забирать рабочую силу. Они осматривали нас, переговаривались. Стали отсчитывать. Мы очень волновались - боялись, что нас разъединят. В нашей группе были почти все городские. Одну партию забрали на поля. Нас, группу в 70 человек, забрал шеф фабрики и другой фабрикант. Сначала наш хозяин - старый человек с тонкими губами и голубыми, правда добродушными, хитрыми глазками - всем понравился.

Наши хозяева повели нас на вокзал - очень красивый, освещенный, большой. Мы должны были ехать в другой город. Уселись в пассажирский поезд, все еще голодные и усталые от долгой ходьбы.

В поезде произошел интересный случай. С нами в вагоне были две девушки. Они стали показывать нам фотокарточки, в числе которых были фото германских солдат. В вагоне, оживленно разговаривая и кушая бисквит, сидела немецкая девушка в железнодорожном костюме. Когда одна из немецких фотокарточек была в моих руках, подскочила эта девушка и, взяв из моих рук карточку, быстро взглянув, сильно покраснела. Затем прочитала написанное на обратной стороне карточки и изменившимся голосом спросила, чья карточка, от кого. И так как девушка-русская не знала, к чему ведут эти вопросы, и вдобавок растерялась, то ответила: мой друг.

Немецкая девушка взволнованным голосом стала переговариваться с немцем. Затем немец отобрал все немецкие фото у русской девушки, объяснив, что немецкий солдат не должен дарить карточки и что если полиция увидит карточку солдата у русской девушки, то солдату «отрежут голову».

На самом деле это было не так. Солдат оказался женихом этой немецкой девушки. Это мы поняли из ее разговора с немцем.

Так в одном вагоне сошлись немецкая и русская девушки - соперницы по любви.

Мы ехали дальше. Было две пересадки. На одной из них нас поделили. Один хозяин взял себе 25 человек, другой - 45. Мы с Галей, Юлей и нашими лучшими попутчиками попали к последнему. А наши соседки, две сестры - Галя и Зоя - к первому.

Было очень обидно. Мы просили присоединить их к нам, но нас и слушать не стали.

Было 10 часов вечера. Мы вышли на перрон. Деревенские девушки не могли сразу построиться в ряд по три. Они растерялись. Да и городские тоже вели себя не развязно, получалась суматоха. Хозяин злился. Одну из деревенских девушек он ударил по лицу. Он злился и кричал на нас, как на стадо овец. Вскоре нас всех усадили в большой товарный вагон - грязный и темный - и, закрыв двери, повезли дальше.

Проехав немного, мы вышли из вагона и пошли к заводу. С каким тяжелым, душераздирающим чувством переступили мы порог завода. Слышался шум машин. Нас привели в рабочую столовую - простые столы, никакой роскоши. Раздали по небольшому кусочку бутерброда и крепкий кофе. Затем повели в бараки. Бараки нам после дороги и первых бараков понравились.

В одной комнате поместилось 12 девочек. В комнате было 5 спальных нар. На каждой кровати 2 девочки - наверху и внизу. Разместившись, мы улеглись спать.

13 июня

Рано утром разбудила нас немка - наша начальница. Умывшись и прибрав постели, пошли группой с полицейским во главе в столовую. Попили холодного кофе с бутербродом.

В 12 часов ели суп без хлеба. Горько было смотреть, как русские, украинцы и другие рабочие жадно ели суп и, сбивая друг друга с ног, лезли к немецкому повару за добавкой.

В 4 часа пришли к нам молодые девушки, приехавшие на эту фабрику раньше. Стали рассказывать про здешние порядки.

Они навели на нас страх и ужас. Видно, держали их как пленных. Много рассказывали про свою жизнь на Украине. Все они такие приветливые, задушевные.

Мы пока сегодня не работаем. Все время в нашу комнату приходят из других комнат, смотреть нас - новеньких. Потом мы все писали письма домой. Было очень досадно, что не было возможности писать свободно. Письма закладывали в конверт и оставляли его открытым для проверки. Причем на домашний адрес совсем нельзя было писать. Надо было писать на комендатуру или на немецкого солдата.

Настроение было очень тяжелое. Многие, вспомнив про родных, всплакнули. Не находилось ни слов, ни дел для утешения, для успокоения расшатанных нервов и волнующегося сердца.

Вернемся ли мы теперь хоть когда-нибудь домой? Какова наша будущность? Каков исход этой проклятой войны, заставившей страдать почти весь мир. Правда, многие живут даже лучше, чем до войны. Это люди, равнодушные к внешней обстановке. Им безразлично, кто победит - Россия или Гитлер. Они умеют прожить в достатке и довольствии при той и другой власти. Особенно в эту войну люди, совсем не участвовавшие в ней, так разбогатели и разжирели, что и не чувствовали чужого страдания, не замечали голода и слез других.

14 июня. Воскресенье

Никто не работает. Погода дождливая, холодная. Мы зябнем, хочется спать, какая-то усталость, лень.

Вообще, сколько мы здесь, да и кто раньше прибыл сюда, не видал еще здесь хорошей, теплой, солнечной погоды. К вечеру дождь перестал, но было еще холодно. Мы сидели под окном. Окна все были открыты, и в них сидели девушки, по улице за перегородкой прогуливались молодые парни - украинцы, хорваты и представители других национальностей, работавшие на немецких фабриках уже давно. Они останавливались, переговаривались с девушками. Многим хотелось выйти погулять, побегать. Но выходить за забор строго запрещалось.

Девушки-украинки, быстро полюбившие нас, наперебой приглашали нас в свои комнаты. Присоединившись к одной из групп девушек, затянули мы украинскую песню.

Парни стояли и слушали нас. Вдруг подошли 3 немецких солдата. Один из них, подойдя вплотную к одному из парней, спросив у него что-то, сильным ударом замахнулся ему в лицо. Попало и другому. Остальные быстро разошлись.

Девушки, испугавшись, разбежались. Вечером, собравшись в одной комнате, решили повеселиться. Запели плясовые песни, девушки заплясали. Было весело. Одна девушка сквозь смех, незаметно для себя плакала. На наши песни к окнам подбежали хорватские девушки, находившиеся здесь на лучшем положении, чем другие нации, потому что войскоунгарское воевало вместе с немцами против России. А наши братья и отцы были их врагами.

15 июня

Первый день работы на заводе.

Нас расставили каждую у машины и велели внимательно следить за ходом работы. Немецкий рабочий, к которому меня поставили, посмотрел на меня, улыбнулся и продолжил быстро работать, нажимая винтики, вертя колесом. Я смотрела непонимающими глазами, стараясь сделать свою физиономию поумнее. Я даже не могла приглядеться, с чего начинается, к чему ведется, и стояла, оглушенная шумом, наблюдая, как движется всеми своими частями, словно живая, машина.

Наш барак работал эту неделю с 3 часов дня и до часа ночи с двумя перерывами по полчаса. Девочки, стоя каждая у своей машины, перемаргивались, улыбались и показывали знаками, что ничего, мол, не понять.

Приглядевшись, я увидела и начало и конец. Рабочий заставил меня саму сделать самую легкую часть, я смогла. Потом еще дальше предложил, я старалась, спешила, но забывала, что за чем следует, и сбивалась.

В 7 часов был перерыв. Затем опять подошли к машинам. Понемножку, правда часто сбиваясь, я смогла что-то сделать. В 12 часов ночи стали заканчивать.

Мой «учитель» стал убирать, обтирать машину. Я старалась помочь ему. Темной ночью шли мы к баракам, освещенные фонарем полицейского.

22 июня. Понедельник

Вторую неделю как я работаю на заводе, который изготавливает оружие. Мы помогаем немцам в их борьбе с нашими отцами и братьями. Я с Галей работала в револьверном цеху, на станке. В этом цеху только русские девушки стояли за этой, по существу, мужской работой. Немецкие девушки и женщины трудились в других цехах, на более легкой сидячей работе. Эти патриотки своей «победительницы-родины» с гордостью и удовольствием приходили на завод: в шелках, крепдешинах, богато, но безвкусно одетые, все с одинаковыми, навихренными прическами, большинство кривоногие, бесфигуристые.

Сегодня годовщина войны Германии с Россией. Год, как немецкие войска перешли русскую границу. Почти уже 8 месяцев, как немцы захватили мой родной город Курск, как я не вижу своего родного, любимого отца.

Вчера было воскресенье, водили нас гулять. Шли мы по 4 человека в ряд с немецкой надзирательницей. Городок замечательный, прямо райский уголок, кругом окруженный горами, пышными от сплошных лесов. Дома - чистенькие, красиво построенные, с балконами, украшенными цветами, - были почти не заметны среди лесов. Очень красиво, уютно в этом местечке Вальтерхаузене.

Уже 2-й день все мы чувствуем себя голодными. Особенно в воскресенье. В 10 утра дали 50 г хлеба с кофе, в 12 на двоих выдали по тарелке картофеля, прелого и вонючего, и по половнику подливки, и закончилось «кормление» в 7 вечера куском хлеба с маслом.

24 июня

Чувствую себя разбитой. Не могу привыкнуть к трудной работе. Не высыпаюсь. Поднимают беспощадным криком прямо в самое крепкое, сладкое время сна, в 3 ночи. Тело, как пришибленное, ломит, руки болят, ноги болят, голова тяжелая, глаза слипаются, все кружится, шумит в ушах. С трудом поднявшись с постели, наскоро одевшись, съев по маленькому кусочку батона, идем всем бараком на работу.

На дворе еще темно, еле брезжит предутренний рассвет. Очень холодно. Холод охватывает неостывшие еще от постели тела. Лица у всех желтые, глаза красные, заспанные. На работе еле стоишь и с нетерпением ждешь перерыва. В 7 часов дают хлеба с маслом. С жадностью проглатываешь этот хлеб, кажущийся таким вкусным. Потом опять идешь в цех. Начинаешь работать.

Делаем какую-то часть для револьвера. Основной ход работы механически запомнили, но понять никто ничего не понял. Ослабевшие руки еле удерживают строгающий рычаг, горячие стружки обжигают руки, летят в лицо, от неопытности режешь руки. За длинными столами сидят браковщики - старые мужчины. Они бесчувственными, тупыми лицами смотрят на молодых русских, еще не совсем отцветших, девчат. Осматривают с ног до головы крепкие тела, красивые ноги, груди русских девушек. Время от времени они едят хлеб, толсто намазанный маслом, и пьют что-то из фляжек, раздражая наш аппетит. По цеху то и дело проходит главный мастер с каменным лицом. Он подолгу стоит у каждого станка, строго следит за работой.

26 июня

Ночью нас разбудили, сказав, что воздушная тревога. Заставили одеться и идти в убежище. Сторож-немец кричал, ругался, загоняя всех в убежище. Страха не чувствовалось - уже столько раз видела и слышала я бомбежки. Хотелось спать, ужасно замерзла.

Тревога продолжалась 10 мин. В 3 часа снова подняли на работу. Так противно стоять у станка, только и считаешь время до перерыва. Девчонки, чтобы получить горбушки, уходят, прячутся в уборную, за 15 мин. до звонка. Потом, когда получают хлеб, за эти большие куски драка, немка - толстая, пышная дама - зовет на помощь полицейского, т. к. толпа голодных молодых девушек приперла ее к стене.

Съев этого хлеба, снова шли к станкам и с 7 до 11 стояли, с нетерпением ожидая обеда. Неприятное чувство охватывает меня, когда бывает смотришь, как все, с разгоревшимися глазами, покрасневшими и вспотевшими лицами, сбивая друг друга с ног, бегут к налитым тарелкам и с жадностью глотают горячий суп. Ложки сверкают, все спешат получить добавки. В дверях часто стоят немецкие рабочие, мастера, женщины-работницы и смотрят, как забывая стыд и гордость, все девушки, не похожие сами на себя, зло ругая друг друга, нахально лезут за добавкой. Полицай кричит, обзывает нас свиньями и объясняет все это безобразие некультурностью и свинством русских людей.

Сегодня в 11 дня давали картошку с соусом, жидким и кислым. Причем картошку дают в мундире, и много попадается прелых картофелин. У кого больше, у кого меньше, кто посмелее, лезет еще за добавкой. В 7 вечера опять была картошка с кислым творогом. Не успели мы еще доесть картошку, как к нашему столу подошла немецкая девушка, раздававшая картошку, и просила Галю и Юлю станцевать - как-то раз она видела, как девчата в палатке плясали и теперь попросила: полицай, мол, хочет посмотреть. Настроения не было, картошку еще не всю доели, но немка так просила, что пришлось Гале и Юле танцевать в столовой, не доев картошку.

28 июня

Выходной день. За эту неделю мы так переутомились, притом погода пасмурная, холодная, что весь день провели в постелях, сходив только один раз в столовую. Лежим в кроватях, хочется есть. На ум лезут всякие вкусные кушанья, вспоминаем, как кушали дома, на праздничных обедах, а есть хочется все больше и больше.

С нетерпением ждем 7, когда должны дать по два тоненьких кусочка батона, слегка намазанных. Все девчата договаривались запротестовать, т. е. отказаться от этого хлеба, после которого остаешься голодным, даже еще более ощущаешь голод. Но как только немка стала раздавать аккуратно завернутые в бумагу кусочки, все быстро побежали за хлебом, не вытерпели.

В один миг съев этот хлеб, мы решили пойти сказать немке, что голодные. Мы с Верой открывали двери в каждую комнату и звали девчат за добавкой. Собралась большая толпа. На шум вышла немка, спросила, что случилось. Одна из девушек сказала, что мы хотим есть и что герр сказал, будто бы нам в воскресенье должны давать 4 кусочка хлеба вместо 2.

Немка закричала на нас и толкнула в спину 2-х девочек. Все разбежались по комнатам. Потом немка ходила из комнаты в комнату и предупреждала, что если мы будем так себя вести, то она позовет полицая и зачинщиков арестуют. Вечером, когда мы все еще лежали в постелях, в комнату вошли три солдата с начальницей, которая отрекомендовала нашу комнату как самую плохую. Мы не знали, зачем они пришли. Они увидели, как мы на одной постели лежали втроем и что-то сказали насчет наших причесок и другие комплименты. Начальница подбежала к нам и, вся покраснев от злости, кричала и тянула за одеяло и даже шлепнула Веру по заднице. Вообще наши «классные дамы» не считались с нами, кричали на нас, били по лицу.

В столовой всегда ругательства, крики, драки. Спорят, кто меньше, кто больше съел. Каждый старается прийти в столовую первым. Лезут, давя друг друга. Полицейский не в силах сдержать эту сильную от голода толпу.

11 июля

Как тяжела для меня работа. Машина не слушается. Руки порезаны, опухли, ноют от боли. За такими станками работают только мужчины, да и то не все. Машину совершенно не понимаем. Механически запомнив основные шаги работы, делаем какие-то штучки для зениток. Стоя за машиной, все время вспоминаю отца. Как он честно работал в типографии за своей машиной. Я навещала его, он радовался, объяснял мне свою работу.

Вот уже 7-й месяц, как не видела я его, не слышала его ласковых, шутливых слов.

Германия! Это твои руководители во главе с Гитлером перевернули все вверх дном. Это ты играешь на человеческих нервах всего мира. Сколько крови, слез пролито. Люди стали как звери.

Уже год идет война. Сначала всем была страшна смерть, помню, как все ужасно боялись воздушной тревоги, когда не было видно и слышно неприятельского самолета. Постепенно привыкли ко всем неожиданностям, стали равнодушными, но ужасно нервными, жадными, злыми. Вот когда люди действительно не живут, а прозябают. Нам - молодым людям - выпала на долю тяжелая участь. Мы - сотни и тысячи молодых русских людей - рабы. Нас насильно оторвали от матерей и из родного, приветливого гнездышка перебросили в чужую страну, погрузили на дно беспробудного недовольства, мрака, сна.

Для нас нет ничего ясного, все непонятно, все неизвестно. Мы должны работать, а про свои чувства человеческие забыть. Забыть про книги, театры, кино, забыть про любовные чувства молодых сердец. И как можно скорее отвыкнуть ощущать голод, холод, притерпеться к унижениям, издевательствам со стороны «победителей».

Мы, кажется, уже привыкли, по крайней мере это заметно с внешней стороны. Все работают, хочется или не хочется, на насмешки не обращают внимания, наоборот, еще более возбуждают эти насмешки своим каким-то особенно нехорошим, обращающим на себя внимание поведением.

Например: ругаются и даже часто дерутся молодые девушки между собой в столовой, выказывают себя без стеснения некультурными, невоспитанными.

Знаете,не думайте,что я ною…просто хочу рассказать как бывает в жизни. Историю начну с того,что познакомилась с парнем,очень понравились сразу друг другу,начались отношения.Парень был действительно хороший(все как я хотела: скромный,веселый,нежный),но ведь всегда бывает какое-то НО.По прошествии где-то недели он мне сообщил,что ему скоро в армию,я конечно засуетилась,как так,но не стала с ним переставать встречаться.И вот прошел месяц,я на вокзале зареванная,провожаю его.Конечно,я сказала,что буду его ждать,и даже призналась ему в любви…он мне тоже признавался,но за месяц я не могла ему ничего ответить,прям так сковывало меня что-то изнутри..а на вокзале,когда уже прощались,из меня прямо вырвалось,что люблю…Сама не верила себе,что буду ждать(хотя думала постоянно “Вдруг не дождусь?”)..Вначале было оочень тяжело,дни тянулись без него,казалось,что время вообще стоит на месте,но потом-присяга,я с родителями у него,потом поступление в Вуз и поехала учеба.Знаете,за время армии я много чего пережила..а в университете подруги поражались моему терпению и выдержке(хотя,я и сама не знала,что я такая),а еще больше удивлялись,когда я говорила сколько мы до армии провстречались.Но им этого было не понять,да и вобще это может понять действительно девушка солдата…когда ты ждешь его звонка в любое время,когда не знаешь как он там,а при вопросе Как дела? говорит Все нормально,говоря так лишь потому,чтобы меня не беспокоить.Это тяжело,действительно.Но я ни от чего не отрекалась,писала ему письма,посылки отправляла,но он говорил,что не нужно.Он попросил меня не писать ему,я не стала,понимая как ему тяжело…Я не ходила ни в клубы,нигде ни шлялась,просто я даже по натуре не такая,..мне это не очень нужно..да я была с его друзьями,точнее с его другом и девушкой(с которой мы стали подругами)Вот так и стали проходит 4 месяца,пол года..а я считала дни сколько мы вместе,и сколько ему до дома.Он звонил, первое время часто,потом не очень,а я иногда обижалась на это,мол,уже почти ДЕД,а чаще звонить не можешь…Но ему не показывала этого..Я все боялась,что не дождусь..Ну конечно,когда оставалось пол года я была уверена,но все таки что-то ело меня внутри..И,кстати за время армии,я почти ни разу не усомнилась,что люблю его..конечно под конец,мне его уже совершенно не хватало,так как звонил он раз в месяц,но я понимала,что он у меня в душе,и все..Я может быть даже немного охладела к нему,но я думала,когда придет,все будет хорошо!Мы опять к друг другу привыкнем..Каждый день писала ему на стене в ВК сколько дней до приказа,потом до дома. В итоге в июне у меня сессия,проблем было больше с его приходом(так сильно я переживала за это),ну и с сессией конечно тоже..И вот,тот долгожданный день,кусочек счастья в жизни.Я его встретила на вокзале,за меня радовались все подруги,друзья,одногруппницы..Но как всегда, в жизни не бывает все хорошо..начались скандалы,просто ни из за чего..Это пришел совершенно ДРУГОЙ человек!! Все кто его до армии знал,говорили,что он пришел как “барон”,грубый,немного наглый..Я как раз когда его встретила уехала на практику в город,так вот он и обижался,что типа я не могла приехать,когда могла и т.п.Вобщем много всякой фигни было из за которой он раскатывал скандал..Я его не таким знала,а он пришел и говорит-Давай жить..ну вообще,я еще молодая..да что там,еще детство в попе можно сказать,накой мне это надо??Он видите ли с армии пришел,такой прям взрослый стал(на самом деле с детскими замашками так же и остался,просто им там так внушили),а я вобще до него даже нормальных отношений не имела,все какие то придурастые были..мы конечно эту тему закрыли,но долго мы и не пробыли..ему погулять захотелось,он почти каждый день пил..короче меня это добивало,со мной он вобще не считался!Потом,через неделю он вообще не хотел выходить,а когда выходил,то обращадся со мной так,будто я не его девушка..и через 2 дня,когда мне надоело это терпеть я спросила “ Может скажешь,в чем дело?”,он сказал “Давай расстанемся”..Я конечно была в шоке,но уговаравать я не стала,и мы расстались…Вначале мне было трудно,я думала вернется..но потом мне друзья сказали,что он якобы расстался со мной,т.к.я маленькая..Охренеть,меня это вобще зацепило,и стало очень обидно…Сейчас уже прошло пояти 2 месяца,мне пофиг на него,а он так же бухает..мы с ним общались,но мне не приятно видеть его,после того как он про меня еще гадости говорил…Вот так..такая благодарность за то,что ждала…
P.S.Я ни о чем не жалею,я многому научилась за этот год…Но просто очень обидно,что со мной так поступили! И конечно,я никого не отговариваю,есть еще такие девушки которые ждут,и которых любят,не бойтесь ждать,просто в моем случае произошло так,в вашем может быть по-другому..Но у меня скорей всего главная причина в том,что я ему не дала..Но я не так воспитана,и по этому,если бы он любил,то подождал бы,а если бы даже у нас что то и получилось,чтобы,он поматросил и бросил? Так было бы намного больнее…Не судите меня,если в чем то не права..

Май 2015. За месяц до.
Я узнала об этом сразу. Он сам мне сказал. Я поддержала его решение, я всегда его поддерживаю. Не важно, тяжело это для меня, или легко - я всегда на его стороне, а точнее на той, когда ему лучше, чем мне. Я сама отвезла его в это «злое» место под названием «Военный комиссариат», я ждала, когда он выйдет оттуда с этой «страшной» бумажкой, и я никогда не была против. Для него.
- Ты уверен? - в который раз задавала этот вопрос не только ему, но и себе. Уверена ли я в том, что буду спокойно реагировать на все это, или в том что дождусь. О «дождусь» я думала в последнюю очередь. Мало кому известно, что я вообще не хотела думать и делать это «дождусь».
- Да.
- Тогда, - я взяла его за руку и посмотрела ему в глаза, - Я с тобой и в любом случае поддержу тебя. Удачи.
Он улыбнулся, и вышел из машины.
А дальше все было как в тумане. Досрочная сессия, завершение планов, сборы, проводины. Я помню все прекрасно, но это постепенно закрывается белой пеленой. Я догадывалась, что такое произойдет когда-то, похоже, момент настал.
Последний месяц мы провели вместе, буквально жили друг с другом. И это не потому, что мы настолько любили друг друга, что хотели пробыть это время вдвоем, сколько учились вместе. Мы были одногруппниками. Вместе ходили на пары, вместе готовились к ним. Разумеется, с досрочной сессией приходит и досрочная помощь, досрочная подготовка к экзаменам, досрочное написание реферата и курсовой. Досрочным подготовителем была я.
К концу месяца мы так выдохлись, что просто приезжали домой с пар и падали на кровать. Какая любовь? Какие последние дни вместе? Их не было, но мне было все равно, главное, чтобы по приходу его все было схвачено, как и нужное «на всякий случай».
До сих пор не могу понять, почему он все-таки решился уйти в эту армию. Самое странное, об этом не знает никто, даже сам он. У каждого была своя версия происходящего, одна не лучше другой, краше, ужаснее и недовольнее. Кто-то прикалывался над тем, что он тратит год впустую, кто-то был рад. Очевидно, что Артему тоже было все равно. Моего мнения никто не спрашивал. Хотя нет, он спрашивал, но я сказала, что поддержу его.
- Конечно, я против, - как-то за ужином выдала я, - Я больше всего на свете ни хочу, чтобы ты уходил туда. Что я тут буду делать без тебя?
- Учиться, - улыбнулся он, - учиться, и..
- Учиться?
- Правильно, милая
- Это глупо, Тем, - не выдержала я, а в глазах уже предательски выступали слезы, - Какой смысл от этого твоего поступка? Почему бы и правда доучиться сначала, а потом туда идти? Какой толк от армии сейчас?
- Нина..
- Что «Нина»? Я понимаю, что сейчас может и лучше, потом не будет этой приставучести от военкомата, можно спокойно жить, но почему именно сейчас? В тот момент, когда наступает лето, наше первое лето..
- У нас еще будет много таких «наше лето», - он взял меня за руку и посмотрел мне в глаза. Я опять не смогла сдерживать слез. - Ты как обычно, сначала молчишь в трубочку, а теперь, за неделю до моего ухода, начинаешь говорить.
- Просто хочу, чтобы ты знал, что я поддержу твое решение независимо от своего мнения и своих чувств. Ты принял решение, значит, ты знаешь, что делаешь.
- Нэнси…
И тут я окончательно не выдержала, я разревелась. Он притянул меня к себе и нежно гладил по спине. Успокоить меня не получалось, эмоции выливались наружу. Но что мне оставалось делать? И если так подумать, это ведь даже к лучшему. Когда он придет, больше не придется прятаться, думать о том, как бы откосить. Он все пройдет, и сможет спокойно думать о будущем и ставить цели на «завтра». А пока, пусть все идет своим чередом.

- Будешь ждать его?
- Я не знаю.
- В смысле, ты не знаешь? - прозвучало из колонок. На экране я увидела этот удивленный взгляд и покачивание головой. Даже в «скайпе» ей удавалось сохранить нотку «WHAT?», чтобы немного пристыдить меня.
- Саш, я боюсь что не дождусь его, ты меня прекрасно знаешь. А что, если я опять вскружу себе голову, что если на меня что-то упадет, стукнет и я передумаю? Я боюсь давать обещание, боюсь не исполнить его. Я боюсь разочаровать его и себя.
- Ну так подумай над этим еще раз. Оставлять его в неведение - не сахар, да и вообще, разберитесь в этом сразу, чтобы ни тебе, ни ему потом не было плохо. Ладно, я побежала, Лена собирается прогуляться, ей тоже нужна «философская» разгрузка.
- Давай, дорогая, удачи вам!
Картинка погасла, а вот страх мой разгорелся еще больше.
Да нет же. Дело не в том, что у меня нет чувств к этому человеку, а в том, что я не верю сама себе. Такое уже было, проходили. Два года назад встречалась с парнем, но мы расстались из-за того, что я не смогла подождать его месяц! Один единственный месяц! В прошлом году я рассталась с парнем из-за того, что мне понравился другой, тот самый, которого я сейчас собираюсь ждать. А ведь я любила его так же «до жути», думала, что он мой единственный и неповторимый. Не хочу быть последней шлюхой снова, не хочу делать человеку больно.
Сейчас во мне рвется две личности: одна из них боится остаться в отношениях, так как может случиться все что угодно, а другая видит в этом человеке опору и надежду. Другая личность хочет, чтобы этот человек потом был не только ее другом, советником, молодым человеком, но и мужем, стеной, отцом ее детей.
«Господи», - взмолилась я-атеистка, - «Мне 19 лет, а я уже думаю о муже и детях. Не рановато ли?»
«А не в самый раз?» - поступил ответ в моей голове, - «А ты не думала, что это может быть тот самый взгляд на этого человека?»
- Еще разговаривать самой с собой мне не хватало, - закатила я глаза и уставилась в экран ноутбука.
«Не хватало», - тут же последовал ответ, - «Последуй совету, который ты даешь другим людям. Подумай о том, что будет, если ты перестанешь быть с этим человеком?»
- Ну конечно мне будет тяжело, я жить без него не могу. Тем более, последние пару месяцев мы обитали в одной квартире, прямо как маленькая семья. Но что я могу вообще думать, когда такое происходит постоянно? Я каждый раз думаю, что это тот самый человек, хотя потом оказывается, что это совершенно не так. А что если это и есть один из таких «потом оказывается»?
Но в глубине души я всегда знала, что если вдруг забеременею от этого человека, или если вдруг он сделает предложение мне - я не откажусь. И почему-то именно Артем ввел меня в состояние раздумья, в состояние выбора между «ждать» и «бросать».

- И нахрена я пошел на учителя истории? - бросил он ручку на стол, разбросал все свои черновики по комнате и упал на диван. Я подала ему кружку кофе.
- Действительно, - улыбнулась я и осторожно присела рядом с ним, - Слушай, может отвлечемся от всего этого? Тебе надо освежить мозги, заправить их чем-то спокойным..
- Да, - кивнул мне Артем, - хорошая идея. Давай завтра, приезжай ко мне, прогуляемся? Влада позовем.
- Было бы неплохо.
- Ага, и приоденься, - подмигнул мне он.
Это было воскресение, 24 мая. Как сейчас помню. В этот день я решила нарядиться, сама до сих пор не знаю почему. Я надела легкое платье цвета морской волны, каблуки, которые не носила год. Если честно, я в течение получаса тренировалась ходить по квартире, чтобы было не так стремно выйти на улицу - уж больно хреновая я модель. Как я узнала позже, мой недорэпер перерэпер должен был выступать в клубе в этот день. Да, Артем увлекался этим жанром музыки, сочинял текста и накладывал их на биты. Я и сейчас слушаю его треки и прикалываюсь над его «супер рэпом», но никто не знает, что я обожаю их слушать, особенно теперь, когда между нами тысячи километров. Не скажу, что его творчество идеально, но текст заставляет быть прочитанным, понятым и принятым к размышлению - это самое любимое в творчестве Тёмы. К сожалению, или к счастью, данный «концерт» не смог состояться по техническим причинам, и мы решили сразу двинуться к Владу.
И тут, когда Артем выходил из клуба, я приметила его значительную подготовленность к сегодняшнему вечеру. На нем был отутюженный пиджак, черная - моя любимая - футболка, джинсы и начисто вычищенные кеды. Я обожаю его таким, именно этот его стиль – то, что прямо завораживает меня и по сей день.
- Ну ничего себе, - оценила я его вид, когда он сел в машину. Он нежно чмокнул меня в щеку, и я принялась разворачивать машину, - Даже жалко, что тебя, красавца, не увидели твои поклонницы.
- Спасибо, - усмехнулся Артем, - Ты тоже сегодня прекрасна.
- Ой, да ладно тебе.
- Поехали, Лысый нас уже ждет, - сказал он, и принялся что-то тыкать в телефоне. Лысым мы как раз таки называли нашего Владика. Он не был против, наоборот, иногда подшучивал над своей «кличкой». Он на самом деле лысый, и это не парикмахер старался над ним, а его генетика.
Через десять минут мы стояли во дворе Влада. Еще через десять, он соизволил выйти.
- Здравствуй, дорогой, - поприветствовала я его.
- Привет, Нинка. Че это ты такая красивая сегодня? - ответил он мне, поправляя очки. Да, Владик носил очки, и они здорово шли ему - без них он казался каким-то не таким, каким-то безликим. Артем вышел и что-то тихо начал ему говорить. Я привыкла к таким их разговорам, мальчишки, что уж тут.
- Ребят, посмотрите мне крыло с моей стороны, - вспомнила я. Крепления на нем были сорваны, а мы уже месяц не могли никак посмотреть его, - может увидите что, да прикините, как его сделать..
Они подошли к моей стороне и оба присели посмотреть крыло. Я опустила стекло и посмотрела в зеркало заднего вида на наличие движущихся в нашу сторону машин, чтобы в нужный момент отъехать в сторону.
- Я больше так не могу, - услышала голос Артема и посмотрела на него.
Передо мной открылась картина парня, стоявшего на одном колене и просунувшего через окно коробочку с кольцом. На фоне дворовских фонарей поблескивало маленькое золотое кольцо с выплавленным знаком бесконечности. Наверное, мои вылезшие из орбит глаза показались довольно страшными. Я затаила дыхание и неустанно пялилась на Артема.
- Я очень хочу, чтобы мы были всегда вместе. - продолжил он и ласково улыбнулся, - Пусть этот символ бесконечности говорит о нас тобой, о том, что мы любим друг друга бесконечно. Ты выйдешь за меня?

Настроение сейчас - влюблена:)

Вот и настал тот день, когда первый шаг сделан. Сегодня Алекс принял присягу. Немного о самом процессе: все это длилось от силы минут тридцать, потому что часть состоит из 68 человек всего навсего, мальчики очень организованно, чего признаться я не ожидала, принесли присягу на верность Отечеству. Не думала, что их можно научить ходить строем за 2 недели, но у руководства части это каким-то образом получилось.

Теперь рассказываю про саму часть: ВЧ 10199, г. Калуга, ГРУ. Часть полностью уставная, т.е. за драку тебе может светить вполне реальный срок, дедовщины нет, потому что "деды" и "духи" все делают наравне и вместе, вместе отжимаются, вместе моют, вмести простите жрут и вместе срут. Руководство части тоже очень корректно, со всеми родными там пообщались, на все вопросы ответили, рассказали что можно привозить, что нельзя, сколько давать денег и пр. пр. пр. Также выдали две льготные симки, одну ему, одну мне, между этими номерами стоимость минуты 50 копеек, на остальные 1,50. Так что теперь сможем чаще созваниваться, потому что телефон мы ему тоже привезли. Нет ну и конечно, мы привезли три тонны еды и разных вкусностей. Все разрешили пронесни в казарму, так что у парней там сегодня будет обжираловка, они и "дедушек" покормят, потому что те их снабжают сигаретами и прочими "гражданскими" ништяками.

Теперь перехожу к самой приятной и волнительной части данного поста. Алекса я просто не узнаю. Этот мягкий нежный человечище не отпускал меня целый день, помогал выходить из машины, открывал двери и пр.пр. пр. Это все чепуха. Главное, что теперь у меня есть шанс дожить до следующей встречи. Воспоминания о его руках, поцелуях, тепле, запахе будут греть меня еще приблизительно месяц. Я не могу передать словами то, что я испытывала от этой встречи и от этого человека сегодня. Никогда в жизни я еще не ощущала себя словно на облаке. Господи, я счастлива. Он начал вчера писать мне письмо, потому что мое до него дошло, даже с деньгами, вот жду когда отправит и когда я смогу добавить его в свою копилку частичек Алекса.

Дальше больше. Сегодня, впервые за 1 год 8 месяцев наших отношений, речь зашла о свадьбе. Причем не в виде прикола или каких-то аморфных мечтаний, а вполне конкретного вопроса: "Мариш, ты выйдешь за меня, когда я вернусь?". Честно, смешалась, что ответить не знала, но минут через пять сказала, что актуальней будет говорить об этом на гражданке уже, но если он за год не передумает, то я согласна. Короче, я в шоке, моя жизнь стремительно меняется, и почему-то меня не останавливают вопросы "где жить?", "на что жить?" и "что есть?"

В общем не хочу планировать и загадывать, боюсь сглазить, но пока я счастлива. Пойду начну писать ему новое письмо, которое дойдет только через неделю, но ничего, ему будет приятно, он сам сказал, что первое письмо перечитывал несколько раз